– Ты теперь прикрываешь волосы?
Назира наконец поднимает глаза и встречается со мной взглядом, делает долгий глоток чая, пристально рассматривая меня, и… ничего не отвечает. Чувствуя, что на моем лице проступает удивление, решаю не развивать тему. Значит, Назира не желает это обсуждать. Только собираюсь сказать что-нибудь Хайдеру, как в разговор влезает Кенджи, продолжая жевать:
– Ты что, думала, никто не заметит, что ты волосы прячешь?
Я прижимаю пальцы к губам и отвожу взгляд, стараясь скрыть отвращение.
Назира прокалывает вилкой салатный лист на тарелке и начинает его есть.
– Просто имей в виду, – продолжает Кенджи, еще не дожевав, – то, что ты намотала, – преступление и карается тюремным заключением.
Назира явно удивлена, что Кенджи никак не заткнется: судя по взгляду, она подозревает в нем клинического идиота.
– Прости, – тихо говорит она, откладывая вилку, – кто ты, собственно, такой?
– Назира, – встревает Хайдер, силясь улыбнуться и осторожно поглядывая на сестру. – Не забывай, что мы здесь гости…
– Вот не знала, что в Сорок пятом появился дресс-код!
– Да нет, у нас дресс-коды не в обычае, – сообщает Кенджи, отправляя в рот все новые порции еды. – Но только благодаря новой командующей, которая у нас не психопат. А в других секторах так одеваться означает нарушать закон, – он указывает ложкой на голову Назиры. – Я прав? – Кенджи оглядывает стол, но ему никто не отвечает. – Правильно я говорю? – обращается он ко мне за подтверждением.
Я медленно киваю. Назира отпивает еще один долгий глоток чая, осторожно ставит чашку на блюдце и откидывается на спинку стула, глядя нам прямо в глаза.
– А почему вы решили, что мне есть до этого дело?
– Ну как же, – хмурится Кенджи. – Твой отец Верховный командующий. Он вообще знает, что ты ходишь на людях в таком виде? – Снова неопределенный жест в направлении головы Назиры. – И как он это терпит?
Его болтовня добром не кончится. Назира, только что взявшая вилку, чтобы проткнуть очередной кусочек салата, откладывает ее и вздыхает. В отличие от Хайдера она говорит на безукоризненном английском.
Глядя на Кенджи, она уточнила:
– В каком виде я хожу?
– Прости, – уже более спокойно отзывается тот. – Я не знаю, как эта штука называется.
Назира улыбается, но без малейшей теплоты, а лишь предупреждающе.
– Мужчины, – говорит она, – вечно недовольны тем, как одеваются женщины. Столько мнений по поводу тела, которое им не принадлежит… Прикройся, откройся, – Назира машет рукой. – Никак решить не можете.
