.
У меня в груди что-то сжимается.
– И тебе этого достаточно? – Хайдар вдруг подается вперед и говорит так тихо, что слышу его только я. – Хорошенькая мордашка, и ты тут же предал своих друзей?
– Если ты приехал ссориться, – говорю я, – давай не будем отвлекаться на ужин.
Хайдер смеется и берет бокал с водой.
– Пока нет, хабиби, – он отпивает глоток и снова садится нормально. – Война войной, а обед по расписанию.
– Где же твоя сестра? – спрашиваю я, отворачиваясь. – Почему вы не вместе приехали?
– Можешь спросить ее сам.
Я поднимаю взгляд и удивляюсь – Назира стоит в дверях, оглядывая комнату. Задержав взгляд на лице Джульетты на долю секунды дольше, чем на остальных, она без единого слова занимает свое место.
– Познакомьтесь все, это Назира, – говорит Хайдер, вскакивая на ноги и улыбаясь до ушей. Он обнимает сестру за плечи, на что та не обращает ни малейшего внимания. – Она будет здесь вместе со мной. Надеюсь, вы отнесетесь к ней так же тепло, как и ко мне.
Назира не здоровается.
На лице Хайдера преувеличенная радость. Назира же сидит с бесстрастным видом: глаза пустые, челюсти сжаты. Сходство между братом и сестрой чисто внешнее – Назира тоже смуглая, со светло-карими глазами и длинными шелковистыми ресницами, скрывающими блеск глаз. Однако она немного подросла с тех пор, как я видел ее в последний раз. Глаза стали больше и глубже, чем у Хайдера, в центре нижней губы появился маленький бриллиант – пирсинг. Еще два сверкают над правой бровью. Единственное заметное отличие сестры от брата заключается в том, что волосы Назиры прикрыты.
Она носит на голове шелковый платок.
Это до некоторой степени меня шокировало – раньше такого не было. Назира, которую я помню, не покрывала головы – да и к чему? Платок – архаизм, привет из прошлой жизни, артефакт религии и культуры, которых уже не существует. Оздоровление давно ликвидировало любые символы и обряды вероисповеданий в попытке обновить самоидентификацию людей. Культовые сооружения разрушались в первую очередь – было объявлено, что гражданское население обязано поклоняться Оздоровлению и ничему более. Кресты, полумесяцы, могендовиды, тюрбаны, ермолки, платки и монашеские одеяния оказались вне закона.
Назира Ибрагим, дочь Верховного главнокомандующего, наделена незаурядным хладнокровием: этот платок, в иной обстановке обычный аксессуар, означает открытое неповиновение. Я так поражен, что не удерживаюсь от вопроса:
– Ты теперь прикрываешь волосы?
