Витя навел в ангаре неукоснительный порядок, все было у него под рукой, и никаких девиц он сюда не водил — по агентурным сведениям, он как-то раз высказался в том роде, что «где живешь — там не гадишь». Более того, если он весело проводил ночь в другом месте, то все равно периодически бегал проверять, все ли в порядке. Ключей от ангара было два — один у него, другой у Ванды, и мне иногда приходилось Витю будить, когда он сладко отсыпался после ночных похождений.
Свое жилье наш техник-подводник-ассистент отгородил от остального пространства ангара двумя шкафами. Получилось очень уютно. Мы все уселись: кто на ящики, заменявшие стулья, кто на узкую кровать, накрытую солдатским одеялом. Витя включил в розетку электрический чайник (все у него было наготове, даже ведро с водой стояло), нажал на кнопку магнитофона, и тут же раздалось:
Сара Марабу, Сара Марабу,
У нее корова Му…
Почему-то в этом году весь лагерь увлекался «Машиной времени», старой, доброй «Машиной времени», и с утра до вечера отовсюду можно было слышать песни Макаревича; но мне почему-то больше всего запомнилась именно «Сара Марабу».
В свете горевшей под потолком лампы я наконец смогла получше рассмотреть Алекса.
Он оказался если не очень высоким, то, по крайней мере намного выше меня — метр восемьдесят, не меньше. Его лицу, довольно простому, широкоскулому и ничем вроде не примечательному, придавали привлекательность светлые волосы и голубые глаза. И конечно, он еще очень хорошо улыбался — или мне он так хорошо улыбался?
Я сидела на кровати; было, как всегда, тесно, но рядом со мной оставалось еще много свободного места. Однако Алекс уселся вплотную ко мне — так, что наши бедра и ноги соприкасались. Я вполне могла отодвинуться, но не сделала этого. Мы слушали музыку и молчали, не глядя друг на друга. Один только раз Алекс, потянувшись за чем-то, мимолетно положил руку мне на колени.
Было уже поздно, когда мы собрались расходиться; дождь прекратился, и, как это часто случается в Ашуко, снаружи нас встретило яркое и абсолютно чистое звездное небо. Мы направились к пятихаткам, и наша цепочка растянулась; основная масса ребят вилась вокруг Вики и Ники, освещая им дорогу, в их группе слышались веселые голоса и смех. Мы с Алексом шли в арьергарде; у меня, как всегда, не оказалось фонарика, зато у моего спутника он был. Он проводил меня до дверей моего домика, и в тот вечер я уснула счастливая. Ведь самое приятное в любви — ее предвкушение.
