— Уникальный случай: не надо прикладывать лед, так как лед приложился уже в самый момент получения травмы, — прокомментировала ситуацию Вика. А внимание Ники переключилось на стоявшее возле их домика ведерко. Ему повезло меньше, чем мне: его пластмассовая крышка треснула.
Град кончился, но воздух был перенасыщен влагой, и несколько раз после обеда принимался идти дождь. Хотя было относительно тепло, но, спасаясь от всепроникающей сырости, люди жались поближе к кухне, и даже пришедшие на ужин предпочитали жевать стоя где-нибудь в сухом углу, а не располагаться со своей миской за столом под натянутой над ним пленкой, которая все равно не спасала от косых струй дождя. Поэтому ужин прошел как-то скомканно, и сотрудники разбежались по своим относительно сухим углам. Спасти от сырости и уныния в такой мокрый вечер могло только одно: крепкие градусы и дружеская теплая компания, но желательно где-нибудь под крышей.
Когда, покормив Асю (не очень приятное занятие в такую погоду), я вернулась в пятихатки, то сразу завернула к девчонкам и не ошиблась: у них в тот вечер было тепло и уютно, и на огонек все время кто-нибудь заглядывал. В дождь и сырость хочется есть, и кто-то очень кстати принес буханку хлеба и две плоские банки сардин.
Я села у тумбочки и принялась хозяйничать: делала бутерброды и раздавала их голодающим. В этот день из Абрау привезли «Черного доктора», и кружки с темным вином пошли по кругу. Слишком сладкое на мой вкус, оно действительно хорошо согревало. Постепенно хатка заполнялась народом; зашли наши соседи-студенты, заглянул Дима в дождевике и высоких сапогах. Последними пришли Витя и какой-то незнакомый мне парень; они кое-как втиснулись внутрь, потеснив сидевших на кровати. Переполненная пятихатка напомнила мне битком набитую туристами электричку, где люди сидят друг на друге, но тем не менее довольны жизнью. Тем более что в домике стало значительно теплее — или мне так показалось.
Я сделала новые бутерброды и передала их последним гостям. Потом соорудила еще один лишний сандвич и за спинами сидящих протянула его Вите. Витя после армии никак не мог насытиться не только свободой, но и самой элементарной пищей земной; казалось, он никогда так и не наестся. И тут я встретилась глазами с новеньким. Это были очень выразительные голубые глаза; я тут же выполнила заключенную в них просьбу — положила на хлеб большую сардинку и, перегнувшись и вытянувшись до предела, передала лакомый кусочек голубоглазому, который сидел через три человека от меня, прямо в руки.
