Дука ступила вперед и тихонько заводит девичью песню, лукавую и грустную вместе:
Не сама ли я, девка, глупо сделала,
Свово мил-дружка распрогневала,
Ох, да распрогневала.
Абрамка как-будто не слышит. Он с озабоченным видом переходит взрытую дорогу и сбрасывает лыжи на землю и твердо становится ногами в ременные юкши.
— Го-гой!
Друг за другом идем мы в одну полозницу мягким, широким размашистым шагом, бойко взбираемся вверх на холмы, мчимся, как тени, по длинным извилистым спускам. Абрамка летит впереди. Кто бы подумал, что в этой тщедушной груди и тоненьких ножках таится такая железная крепость!.. Черный Абрамка как-будто из проволоки скручен. Пойди догони его.
Фаддей забирает налево и тяжко пыхтит, словно разводит пары. Столько он ездил по узким полесским дорогам на своих паровозах, что даже усвоил от них неуклюжую повадку. Полесский паровоз…
— Прибавь, прибавь!
Но вдруг на овраге, забитом доверху, снег проломился под грузным Фаддеем, как-будто под лосем.
— Го-го!
Абрамка скользит, как змея, и на спуске с бугра подпрыгивает в воздухе обеими лыжами сразу.
— Ловко, — ободряет Павел, — так вот не каждый подскочит.
Павел ходит большими кругами, нагибается к снегу, ищет следов, как собака.
Заяц покатил по дороге, белый и мягкий, как вата. Игла вырывается с лаем вперед и мчится вдогонку. Куда! Не догонишь! Вернись, Игла!..
Ворон сидит на березе и каркает: «Дура»!
Ага, ты ругаться!..
Револьвер на прицел… Раз!.. На ходу, без всякой остановки. Черный, обрызганный кровью лоскут мягко падает сверху на снег.
— Ловко! — опять восклицает Шкулев. — Вот это стрелок! И где ты научился?..
— Где научился?.. Не спрашивай, Павел. Это не первую ворону бьет моя пуля, в проходку, на вольной дороге.
— Значит и в вашей Расее они попадаются тоже?
— Да, попадаются тоже… Отстань, не расспрашивай!.. Озеро — белая скатерть.
Стройся, равняйся!.. Мы поравнялись, лыжа об лыжу. Фаддей посередине, я справа, Абрам слева. Хорошая тройка. Три города, три звания, три племени, три партии, три клички… Но мы из-за клички не спорим. Не тычем друг другу вопросом в глаза: «Какова твоя вера»? Ибо мы нашу веру оставили там, за Уралом. А здесь наша вера: живи на свободе дико и просто, так, как живут эти лесные звероловы, волки и олени. Огнивом своего сердца искры выбивай из холодного камня.
Сливайся с пустыней, как сын и как хищник, и как зверь, и как царь.
Живи, а не можешь — умри!..
Мы движемся быстро, все враз, как-будто по рельсам. Взяться бы за руки, да не достанешь через широкие лыжи.
