– Мне жаль, что вчера так вышло, – сказала мамусик, опустившись на край ванны. – Я не хотела на тебя кричать.
Я кивнула и запила таблетки парой глотков воды.
– Пожалуйста, кара, не сердись на меня. – Мама взяла меня за руку. – Если ты… – Она остановилась, я видела, что ей трудно продолжать. – Я никогда тебе не рассказывала, но, думаю, пришло время рассказать. Надеюсь, ты поймешь, почему я так тревожусь о тебе.
– Это из-за Кая? – спросила я, садясь рядом с ней на бортик ванны. – Ты знаешь, что тогда…
– Нет, кара, – произнесла она тихо и погладила меня по щеке. – Это не имеет ничего общего с Каем. Не понимаю, почему ты винишь себя в его смерти. Для этого нет никаких оснований.
Я закусила нижнюю губу. Мне больше всего на свете хотелось, чтобы мамины слова оказались правдой.
– Нет, – продолжила мамусик, – речь о твоем дедушке, дорогая. О моем папе. Я его очень любила, как ты знаешь. Это был самый дружелюбный и тонко чувствующий человек, какого я когда-либо встречала. Видимо, от него тебе достался твой особенный дар.
– Да, я знаю. Ты мне это уже рассказывала. Дедушка тоже был синни.
Она слабо улыбнулась:
– Да, он тоже умел видеть цвета людей. Их настоящие цвета, как он это называл. К тому же он был страстным художником. Имей он в придачу ко всему еще и талант, стал бы знаменитым мастером. В этом вы с ним очень, очень похожи. Но… – Она посмотрела на свои ноги, стоявшие на синем кафельном полу с цветочным орнаментом, и продолжила: – В какой-то момент его дар вышел из-под контроля. Он постоянно твердил о красках, которые никто, кроме него, не видел. Они мерещились ему всюду. Хуже не придумаешь. Я была чуть старше тебя, и я не понимала, что происходит. Он говорил, что краски упали с неба и это злые краски. Отвратительные, злые краски, которые якобы хотели отравить нас. «Ты их видишь? – спрашивал он меня снова и снова. – Как ты можешь их не видеть? Они же стекают по стенам». Разумеется, я ничего не могла видеть. Эти краски существовали только в его голове.
Я посмотрела на нее с изумлением:
– Значит ли это, что дедушка сошел с ума?
– У него была опухоль мозга. Она развивалась очень быстро, оперировать было бесполезно. Он умер шесть недель спустя после того, как ее обнаружили.
Она заплакала, и я обняла ее рукой за плечи. До этого мы обсуждали только дедушкину жизнь, выращивание оливок, его особый дар, его живопись, но никогда не говорили о его смерти.
– Когда я в первый раз пришла к нему в больницу, на какое-то время мы остались в палате вдвоем, и он снова начал говорить о своих красках. Он настаивал на том, что они заливают все помещение, окружают его со всех сторон. «Ты ведь мне веришь? Веришь?» В конце концов я сказала «да». Не для того, чтобы его успокоить или сделать ему приятное, просто ради себя самой. Не могла больше этого выносить. До сих пор упрекаю себя в этом. Когда вошла палатная сестра, дедушка закричал, что он здоров и хочет тотчас же уйти, ведь его дочь тоже способна видеть краски.
