Он был не тем, кем числил себя всегда, вот до этой встречи с вещуном. Руки, ноги, глаза оставались прежними, а кровь... Миндовгова кровь текла в нем!
Заржал конь, окликая хозяина. Далибор, звучно хлюпая по грязи, пошел к нему. И тут же сорвалась с гнезда кряква.
Многое сделалось понятным княжичу, пока он в глубоком раздумье ехал домой. И несхожесть их с Некрасом, и то, отчего мать, обозлясь, называла его, любимого, казалось бы, сына, косоурой, и то, почему отец именно его посылал в Литву к Миндовгу.
Розовая хмарь облаков плыла над землей. Нарастал гул ветра в подступавших к проселку лесах. Далибор свернул в белый березняк, в разлив трав и цветов. Где покинул седло и сел прямо на землю. Конь пасся неподалеку, лениво отмахиваясь хвостом от мух и комарья.
Досадное воспоминание ожгло вдруг душу. Как солнцеворотов семь-восемь назад он, мальчонка, набегавшись за день, пришел в опочивальню к матери, приласкался к ней. Она расчесывала ему самшитовым гребнем волосы, целовала в макушку, и он уснул подле нее, и ему снилось что-то теплое, что-то золотое. А среди ночи тяжелая, жесткая рука разбудила его. Он хотел закричать, но в последний миг язык прилип к гортани: совсем рядом с собою он ощутил горячее отцовское дыхание. Князь Изяслав, приняв сына за жену, пьяновато шептал; "Марьечка, золотце, где ты тут?" И надвигался все ближе, ближе. Как стрела из лука, вылетел Далибор из материнской постели. Почему это вспомнилось? Почему ядовитым цветком всплыла давняя ночь из глубин памяти на поверхность юной одинокой души?
Княжич резко встал, подумал с обжигающей горечью: "Княгинь, когда это сочтут необходимым или хотя бы выгодным бояре да попы, ведут на случку, как коров, ведут к быкам из соседней страны". В три прыжка подбежал он к коню, с ходу вскочил в седло - бедный конь аж присел на хвост. Поднял его нагайкой. Вылетел на зеленую, поросшую мелким сосонником опушку и услыхал голоса, перекрикивание людей. Его искали. Он не отозвался, тихо поехал навстречу. Ехал и гладил конскую гриву, словно просил прощения за нагайку.
- Вот ты где ездишь, княжич, - обрадованно сказал Костка, осаживая своего коня. - А холопа Найдена уже секут лозой на княжьем дворе. Как вьюн, извивается холоп, кровавой пеной исходит. Дюже возлютовал князь Изяслав Василькович, что холоп воротился один, без тебя.
- А что со мною содеется, Костка? - властным голосом перебил наставника Далибор. - Или я для тебя по-прежнему сосунок?
