— А я тебе говорю, — настаивал есаул, — что надо до обительской казны добраться, — горстями золота да серебра наберем.
И он хрипло рассмеялся.
Атаман Нечай ненадолго задумался.
— Вот как бы Черноусенко подоспел, — заговорил он, — а то с этим мужичьем беда, никуда не годятся…
— Сказано тебе, что на утро здесь будет. Молодцы говорили, что у него казаков вдвое больше нашего… Слышь, атаман, вот на рассвете и нагрянем на монахов! — крикнул рыжебородый есаул и лихо сверкнул воровскими глазами.
Атаман Нечай ничего не ответил, только опять налил из кувшина сыченого меду.
Дверь со скрипом растворилась, и, сдернув рваную шапку, в горницу вошел вороватый парень Никитка Шарапов. Утирая рукавом намокшее лицо, он низко поклонился казакам.
— За каким делом? — грозно крикнул атаман Нечай.
— Уж с такой весточкой хорошей, что лучше и не надо, — зачастил Никитка. — Прикажи, батюшка-атаман, слово молвить.
И, подойдя поближе к атаману, лукавый мужик за говорил вполголоса:
— Словил я сейчас с ребятами парня одного из монастыря, здешнего купца сынишка — Нелюб Морнеев; батька-то его Викул у нас первый богач; как вы наехали, добрые молодцы, он все добро куда-то схоронил. Я, признаться, пошарил у него в избе, да ни пылинки не нашел, а Нелюбка-то в монастырь утек и здорово наших позавчера колотил… Стал это я за стариком примечать: думаю, наедет парень отца известить… И что ж, атаманы-молодцы, по-моему вышло!
Никитка гнусливо захохотал и ударил обеими руками по мокрым бокам.
— Лежу я сейчас за плетнем около избы стариковой, гляжу, прошмыгнул кто-то, постучался, и шмыг в дверь… Я сейчас за молодцом, оцепили избу да и накрыли голубчиков. Ты, атаман, старика-то огоньком прижги, — он тебе сундуки-то полные покажет… А парня тоже насчет монастырей попытай: ему там все ходы да выходы ведомы…
— Это ты дело молвил, — крикнул атаман и бодро вскочил на ноги. — Тащи их сюда!
Крепко связанных втолкнули в горницу Нелюба Морнеева и его отца.
Старый купец, сгорбленный и худой, крестился и тихо шептал молитву. Парень смело и сердито поглядывал на казаков.
В избу ввалились еще казаки и мужики. Атаман Нечай, подбоченясь, подошел к старику.
— Эх, ты, седая борода, чужой век заедаешь!.. А вот добрые люди сказывают, что больно ты свое добро бережешь. Поделись-ка с нами, молодцами бездомовными… А ежели тебе лень сказывать, мы тебя подбодрим.
— Нет у меня ничего, все отняли, — глухо ответил старик.
И потухшие, выцветшие глаза его сурово взглянули на лихого атамана.
