— Чем же вы в колонии занимались?
— О-о, — рассмеялась девушка. — Там у нас была отменная работа: на овощных полях из нас, городских дур, целомудренных крестьянок делали.
— И получилось?
— Не у всех. Но теперь я знаю, когда и как сажают картошку, когда полят, окучивают, когда убирают. Как солят огурцы и капусту. В общем, теперь и в тайге не пропаду.
— А куда же теперь?
— Туда же, в Хабаровск. Там новая директриса, знает меня и обещает взять на работу, может, и не товароведом, продавцом, но мне некуда больше податься. К тому же и прежняя хозяйка берет на постой. У нее не хоромы, но отдельная комнатенка для меня.
Валентина покорила искренность девушки, было жаль ее и хотелось как-то помочь. Но как, чем, когда он сам в подвешенном состоянии? Он взял ее за руку, привлек к себе. Она не отстранилась, доверчиво прижалась, и уста их слились.
Утром она несмело предложила:
— Если хочешь, Новый год можем встретить вместе.
Он согласился, и они сошли в Хабаровске.
Щербаков снова вызвал Анатолия в Комсомольск-на-Амуре. Он только что вернулся из Москвы и был в плохом настроении. Да и понятно: разговор там состоялся не из приятных — три месяца ведут они расследование, а достигли немногого. Точнее, слишком многого, как в той пословице: чем дальше в лес, тем больше дров. Вот и они в такие дебри забрались, что трудно из них выпутаться. Золотой песочек такое высветил, что глаза на лоб лезут. Фриднин оказался не только снабженцем изыскательских партий — все коммерческие, малые и совместные предприятия были в его руках. Он заправлял рыболовецким и торговым флотом, поставками в Японию и Корею леса. Даже целлюлозно-бумажный комбинат на Сахалине сплавлял через него свою продукцию в зарубежье. Страна испытывала на бумагу голод, расплачивалась за нее с Финляндией золотом, а господин Фриднин отпускал ее за гроши, зато снабжал новоявленных бизнесменов и руководителей края сверкающими эмалью «Тойотами». То же происходило и с другими товарами — все шло за полцены — на этом крепко наживались японские и корейские бизнесмены, наши тоже старались не отставать — драли со своих соотечественников за импортные погремушки по три шкуры. Дальневосточный и Приморский края оказались повязаны мафией и коррупцией, да такой спаянной и сплоченной, что сицилийской мафии во сне не снилось. Когда убили председателя золотопромышленного акционерного общества, на прииске народу оставалось совсем немного. Установить, кто и где был в момент убийства, казалось, не составляло большого труда, но следователей поразило единение золотодобытчиков, их молчаливое укрывательство того, что творилось у них на глазах, и добиться правдивых показаний, как Щербаков и его помощники ни старались, не удалось. Все твердили одно: «Не знаю, не видел, не слышал».
