– С Генри, – подсказала я, глянув на часы. – Мне уже скоро уходить. Но поскольку он живет так близко от тебя, я не смогла удержаться и заскочила, чтобы быстренько сделать прическу и обняться, – объявила я, обнимая Лейси и зарываясь лицом в ее мягкую, пухлую шейку. Она была теплой и чуть влажной.
– О‐о, а ты горячая, малышка. Ты хорошо себя чувствуешь?
Джулия замерла, не закончив складывать детский комбинезончик, который собиралась добавить к небольшой стопке рядом с собой, и привычным движением приложила тыльную сторону ладони ко лбу Лейси. Морщинка прорезала лоб Джулии, когда она убрала руку.
– Ты действительно горячая, цыпленок. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Горло болит, – драматически заявила Лейси, сжимая ручонкой больное место, как будто у нее только что волшебным образом украли голос. Это движение она явно позаимствовала из одного своего любимого диснеевского фильма.
– О господи, – вздохнула Джулия, вставая и направляясь на кухню. – Выпьешь парацетамол, моя хорошая, – провозгласила она. Увидела мое озабоченное лицо и улыбнулась. – Она должна была что-то подцепить. Я только хотела, чтобы она подождала до возвращения Гэри. – Радионяня ожила, донося горестное заявление Ноя, что он проснулся. – Каковы ставки, что сегодня ночью мне не удастся выспаться?
Комната была маленькой и перегретой. В воздухе стоял слабый запах корицы, смешанный с ноткой карамели конфет «Вертерс ориджинал». Запах дедушек и бабушек. Хотя мои давно уже умерли, этот аромат до сих пор возвращал меня к тем детским визитам, которые я вспоминала с любовью.
Я медленно шла по его улице, высматривая плохо заметные номера домов, когда чуть впереди распахнулась дверь одного из домов. Вышел пожилой мужчина, свет ярким всплеском отразился от его выданных Национальной службой здравоохранения очков-полумесяцев, когда он посмотрел в мою сторону. Его редкие белоснежные волосы быстро растрепал ветер, а горчичный кардиган на сутулых плечах, казалось, совсем не защищал от декабрьского холода. На ногах у него были тапочки, определенно не подходившие для преодоления обледеневшей дорожки. С усилием, которое даже с расстояния в пятьдесят метров выглядело мучительным, Генри немного выпрямился, придерживаясь за дверной косяк изуродованной артритом рукой.
– Вы Софи? – спросил он, делая осторожный шаг по дорожке в мою сторону.
Я инстинктивно ускорила движение. Скользкие дорожки и девяностолетние старики – так и напрашивается сломанная шейка бедра.
