– Кто это такие? Почему порнографию развели?
Чемпион, говорю, и знаменитая актриса. Про актрису на ходу придумал, даже имя какое-то нерусское назвал.
– А мне какая разница – чемпион или нет. Если голый, значит – порнография, – говорит про гавайца, а пялится все-таки на мулатку, да и как на нее не смотреть, если она вся из себя? Даже Федя это понимает, но сказать стесняется.
Ну и я в том же духе, не касаясь женщин, спокойными словами говорю, что люди сфотографированы в пляжных костюмах, а обезьяна в естественном виде, как и положено натуральному животному.
Свита захихикала, и он принял это как оскорбление. Морда сразу же, как погоны милиционера, сделалась.
– Убрать, – орет, – немедленно!
Если бы не такой тон, я бы, наверное, и убрал. Первокурсник все-таки – куда мне с властью тягаться. Но если уж закричали… Не бросаться же приказ исполнять. Не в армии пока что. Стою. На всякий случай помалкиваю.
А он совсем раскипятился:
– Убрать! Кому сказал!
Я ни с места. Руки по швам.
Тогда он перегнулся над кроватью и сдернул сам. Ладно бы хоть себе замылил, так нет же – разорвал на мелкие кусочки и на пол бросил. «Санитарный рейд» называется… Фельдфебель, он всегда фельдфебель. Его и в председатели студсовета выдвинули только за то, что койку идеально заправлял, ну и партийный, конечно, был, еще с армии, других заслуг за ним не числилось. Разве что упорство?! Но это с какой стороны посмотреть. Толковому парню оно, может быть, и в пользу, а дураку – всегда во вред.
Надругался он над бедной обезьянкой, вывел в своей черной тетрадке нехорошую оценку против нашей комнаты и удалился наводить дальнейший порядок.
А что мне делать?
Собрал клочки с пола. Но красота – штука цельная, в обрывках она умирает. Пришлось нести в мусорное ведро.
Неделя прошла, потом – вторая… Сплю плохо, даже аппетит потерял. Вы когда-нибудь видели первокурсника из общаги, страдающего отсутствием аппетита?
Вот именно. Болезнь. Нервная почва истощилась, пересохла и потрескалась.
Чтобы хоть как-то утешиться, повесил на место прежних картинок портрет Карла Маркса. А что? Мужчина видный. Борода шикарнее, чем у самого Фиделя Кастро, любимого героя нашей юности.
С Марксом на стене вроде как и поуютнее стало. И сон появился, и аппетит.
Подошло время очередного санитарного рейда. Заявляется Федя, и сразу же упирает взгляд в стенку над моей койкой. А соображаловка-то несмазанная. Смотрит и не врубается.
– Кто это? – спрашивает.
– Маркс, – говорю, – неужели в первый раз видишь?
