Морячок в оправдания кинулся. Требует, чтобы я извинился перед Мубутой. Ради товарища чего ни сделаешь. Я готов. Даже не спрашиваю, в чем провинился. Но поздно. Мубута закусил удила, и конец всякой дипломатии. Морячок в коридор за ними выскочил, предложил проводить. Они его отправили назад. Тогда и в нем гордость заговорила. И заговорила языком любимого боцмана.
Кстати, наутро он узнал, что приказ подписан. А начальство свои приказы отменять не любит. Так что хлопоты были напрасные.
Морячку пришлось уезжать. А весной не стало Мубуты. И погиб он, как говорится, на боевом посту. Ночью к его знакомой возвратился муж, а дальше как в анекдоте – только смеяться не хочется – Мубута, спасая честь дамы, хотел спуститься по балконам и сорвался. Но у него еще хватило сил добраться до дома и лечь в ванну. Там его и нашли.
Народищу на похороны собралось – весь двор заняли. Машина с гробом еле выехала. Но мужиков почти не было, изредка мелькнет похмельное лицо, как сорняк на цветочной клумбе, а в основном – женщины, от пацанок в пионерских галстуках до солидных дам, одна даже в черной вуали стояла. Блондинки, брюнетки, худенькие, пышнотелые… и у всех глаза на мокром месте. К знакомой однокурснице подошел, скромненькая такая девчоночка, кто бы сказал… – не поверил, не с того куста ягода. Осторожненько, с извинениями, чтобы не обидеть, спрашиваю:
– Нет, – говорит, – не знала его, но подруги рассказывали. Такая романтическая личность… – и носом зашмыгала.
Вот что значит слава. И я, после того как на похоронах побывал, засомневался – так ли уж много было выдумки в легендах о нем.
Перед отъездом флотский подарил мне картинку на память – шикарная мулатка с обезьянкой на плече. Любоваться красотой в одиночку, по меньшей мере, скучно – радостью всегда хочется с друзьями поделиться. Похвастаться, если хотите. Вот я и повесил живопись над койкой. А рядышком пристроил вырванный из журнала «Физкультура и спорт» портрет двукратного олимпийского чемпиона по штанге Томи Коно. – был такой орел по кличке Железный гаваец. Он и в конкурсах культуристов выступал, там его мускулатуру и сфотографировали. Красивая компания – Железный гаваец, бронзовая мулатка и симпатичная шимпанзе – смотри и радуйся.
Но долгие радости, очевидно, не для нас. В комнату заявился председатель студсовета Федя Проценко со свитой. Не специально ко мне – просто очередной санитарный рейд по борьбе с мелкими недостатками. Приблизительный срок операции нам подсказали – посуда была сдана, пол надраен, койки заправлены набело: приходите свататься, мы не станем прятаться. Пришли. Придраться не к чему. И тогда Федя указывает на картинки. Красоту безобразием обзывает. Голос возмущенный, а глазоньки-то липучие. И свита его тоже не отворачивается. Ругаться с выдвинутыми начальниками я не собирался, знал бы, что претензии будут, снял бы перед их приходом. Но мне, дураку, думалось, что никаких приличий я не нарушаю, наоборот, на похвалу рассчитывал. Потому и спросил с чистым сердцем, что он имеет в виду. А Федя пальцем в стенку тычет и кричит:
