Полки с беспорядочно расставленными книгами, их корешки потёрты, изломаны, письменный стол в навалах бумаг, за окном однотонный дождь. В расшатанном кресле сидит молодой, но с пыльцой седины в волосах мужчина. Небрит, уныл, сер. Задумался.
Словно бы очнувшись, стал ворошить на письменном столе небрежно усыпанные мелкими, косоватыми строчками листки. Досадливо отодвинул их, сжал зубы. В его руках хрустнула, сломавшись, авторучка. Пристально посмотрел в раскрытой книге на портрет драматурга Александра Вампилова.
«Вампилов, Вампилов!.. Я надеялся, сценарий фильма о тебе напишу этак быстрёхонько, размашисто: он – безобидная короткометражка. Но, уважаемый мой драматург, наседают и грызут досадные мысли, – работа тормозится, буксует. Я – завяз!
Я отчего-то мало и в спешке задумывался: кто я, что я, зачем я? А перечитал твою «Утиную охоту» и вдруг меня точно бы ударило: я – Зилов. И настроение прегадкое, как у него же. Хотя кое в чём мы разнимся. Я человек непьющий, мне никто пока ещё не додумался прислать похоронный венок, Настя не уходила от меня… и всё же, всё же: я – Зилов, твой Зилов. (Вздохнул.) Вчера в трамвае одного упитанного дядьку обругал: он, неповоротливый, похоже, страдающий одышкой, загородил выход… ну, понятно, непреднамеренно… но мне хотелось растерзать его, бедолагу. А сегодня утром соседи, как собаки, накинулись на меня: «Что вы там, скачете по полу, что ли? У нас люстра вот-вот отвалится! Хулиганы, а не соседи!» Ну, и многое другое в этом духе. В неделю разок-другой лаемся – привыкли, уже даже не обижаемся друг на друга. Вспышки злобы и гнева – хотя бы какое-то разнообразие в нашей никчёмной, пошлой жизни. Денег нет. Ни гроша. Отсутствие денег – мерзость, конечно, великая, но и к ней мы почти что привыкли! Тоска-а-а-а, Александр Валентинович! Да эти чёртовы дожди некстати разошлись. Когда, наконец, бабье лето разольётся по земле и установятся погожие деньки? Удивительно: а я тоже любитель поохотиться. Но стрелок никудышный: ни одной даже самой захудалой дичи не пристрелил. (Усмехается.) Э-э, пустяк, важнее-то вот что!»
Торопливо, с хрустом страниц пролистав книгу, читает.
«Мы поднимемся рано, ещё до рассвета. Ты увидишь, какой там туман, – мы поплывём, как во сне, неизвестно куда. А когда подымается солнце? – О! Это как в церкви и даже почище, чем в церкви…»
Мужчина взволнованно встаёт, нервно ходит по комнате, как зверь в клетке; останавливается у окна.
