».
Под этим текстом стоит около двадцати подписей разных государственных чинов! Несомненно, что у человека должны быть твёрдые, именно твёрдые надежды на благополучное личное будущее.
Не находите, дорогой читатель, какие же удивительные жили люди!
Ещё один документ, и хочется привести его в полном объёме, да он чрезвычайно длинный. Хочется, читатель, чтобы вы вслушались в музыку слов, в которых глубочайшее уважение к учителю, к его нелёгкому труду. Ограничимся двумя существенными отрывками: «Многоуважаемая Клавдия Петровна! Сегодня, 12-го февраля 1911 года, исполнилось двадцать пять лет беспрерывной и усердной службы Вашей в должности учительницы Чебоксарского городского женского училища. Чебоксарская городская управа, глубоко сочувствуя успехам народного образования и сознавая всю трудность учительской службы, сочла для себя нравственной обязанностью доложить о Вашей продолжительной педагогической деятельности Думскому Собранию, которое, ценя долгую службу и признавая Ваши труды по образованию детей жителей города Чебоксары полезными и плодотворными, единогласно постановило выразить Вам искреннюю признательность и назначить единовременную награду в СТО рублей… Желаем Вам сил и бодрости для дальнейшего продолжения учительской службы в нашем городе. Чебоксарский городской голова. Секретарь».
Какая почтительность со стороны властей к труду рядового – подчёркиваем, именно рядового – учителя! Сколько тактичности, душевности, в сущности, в рядовой, обычной для тех пор чиновничьей бумаге! А сколь часто и вовремя ли вспоминаем мы, ныне живущие, о нравственной обязанности?
Прочитываешь сии ветхие документы канувшей в Лету эпохи, и, знаете, становится безотчётно грустно, очень грустно.
Удачи вам, идущие впереди нас!
Один молодой человек, горожанин, много лет ходил в тайгу. Он любовался росным, туманным восходом солнца над гольцами; он пытливо заглядывал в чёрную бурлящую пасть ущелья, и его сердце застывало от восхищения и страха; он выслеживал одинокого божка сибирских лесов – сохатого, легко и величаво несущего тучу своих рогов, – и очарованно жил до другой встречи; он дышал сладковатой прелью косматых ведьмовских болот, утробно и загадочно урчащих, разводил возле них или ручьёв ночные костры и слушал, подрёмывая или пошвыркивая горячим травным чаем, страшные, лукавые и всегда неторопливые россказни охотных мужиков; он выходил из чащобника на берег Байкала и ухом и сердцем слушал плескучий говорок водяного великана, лизавшего его лицо своими холодными языками ветров.
