— Так ты что-нибудь узнал?
Макс закрыл окно, отчего в кухне сразу стало чуть теплее, и, глотнув кофе, просто сказал:
— Я знаю, чем твой отец занимался в лаборатории.
Я с громким стуком поставила чашку на стол и, отодвинув ее, подалась вперед. Заметив это, Макс не стал тянуть.
— Он пытался выяснить, как отреагирует организм человека, если объем магии в эфире резко увеличится.
Я нахмурилась, не сразу поняв, о чем именно он говорит, а потом задумалась, пытаясь уложить в голове новую информацию. Значит, вот что он делал? Но зачем? И могло ли это послужить причиной его гибели? Наверное, могло, если…
— И насколько он должен увеличиться, чтобы проводить такие исследования? — спросила я через несколько минут.
— Судя по опытам, которые он проводил, намного. — Сказал Макс. И после короткой паузы добавил. — Очень, очень намного.
— Зачем проводить такие исследования?
— Что ты имеешь в виду? — не понял Макс, но я не обратила внимания на вопрос, погружаясья в размышления.
— Теперь я понимаю, для чего нужен был Бэррис. Ты говорил, что в этой лаборатории изучают способы увеличения магического резерва. Но ведь отец изучал не внутренние изменения организма, а изменения внешней энергетической среды. Сейчас эфир и многочисленные энергетические жилы истощены и если уровень магии в них резко возрастет, это может отразиться на физическом состоянии и биолог Бэррис наверняка отлично в этом разбирался. Это понятно. Непонятно другое. Зачем вообще проводить исследования на основании одной только возможности увеличения магии в эфире? Мне кажется, для этого должны быть более веские основания? Неужели кто-то нашел новый источник магии? Настолько мощный, что пришлось привлечь ученых?
— Хм… а отец хорошо тебя поднатаскал, — задумчиво сказал Макс и я удивленно на него посмотрела.
— Если я не маг, это не значит, что я не разбираюсь в теории. Не забывай, что мои родители ученые, тяга к знаниям у меня в крови.
Получилось почти обиженно, поэтому Макс поспешил извиниться:
— Прости. Я не хотел, больше не буду. Что касается нового источника магии, об этом я, к сожалению, не знаю. Но ты права, основания действительно должны быть веские.
Я кивнула, принимая извинения и продолжила:
— С момента гибели моего отца прошло пять лет, но в мире ничего не изменилось. Значит ли это, что его исследования и правда носили теоретический характер и проект свернули? А если такая возможность существует, привлекли ли кого-то еще? Ведь не единственный же он специалист в этой области?
