«Два часа, два часа, – лихорадочно вспоминал Павел слова Никиты Романовича. – Да ведь до них за полчаса добежать можно».
И уже не думая о том, сможет ли он вернуться в эту комнату, он поставил магнитофон на место, схватил свой узелок и быстро, но осторожно вышел из комнаты, а затем и из кабинета. А в комнате осталось кресло, которое очень негромко, но ощутимо гудело в тишине. Павел забыл его выключить.
Он спешил и даже не удивился тому, что выйти из палат оказалось еще проще, чем войти. Удача пока сопутствовала ему. Ни в зале, ни в верхних коридорах он никого не встретил. В нижних же помещениях он не отличался от большинства работающих там людей и ни у кого не вызвал подозрения. Выйдя из Кремля, он сориентировался, нашел знакомую дорогу и припустил по ней к поселку каменщиков.
В полчаса он, конечно, не уложился, несмотря на то что почти всю дорогу бежал. Но минут через сорок, изрядно запыхавшийся, был на месте. Знакомая ему дверь на стук распахнулась не сразу.
«Наверное, Ероху прячут», – подумал он.
И, как оказалось, не ошибся. В ожидании вечера Марфа уже вся извелась, боясь любой неожиданности, каждого стука в дверь. И когда она увидела запыхавшегося Павла, кровь отлила от ее лица, и, побледнев как мел, она опустилась на лавку.
– Стража? – лишь одно слово выдавила она из себя.
Тот согласно кивнул. Но, увидев, как тут же бессильно опустились натруженные руки женщины, как поникла и сжалась ее фигура, быстро добавил:
– Да вы не волнуйтесь, вы успеете, – и торопливо вкратце пересказал разговор царя с боярином.
Марфу как подменили. Куда подевалась растерянная поникшая женщина? К уходу было все готово. И хотя рискованно было отправляться в путь днем, иного выхода не было.
– Ерошка, – торопливо наказывала она, успевая отшлепать захныкавшего малыша, – ты давай задами на реку и пробирайся к дороге на Новгород. Туда пойдем, пусть под Володимиром ищут, коли уж докопаются до Матрены. А мы выходим и пойдем дорогой, пока из поселка не скроемся. Потом тоже к реке. Все поняли?
Она обратилась не только к старшему, но и ко всем детям. И те, стоя с котомками за плечами, казалось, осознавали всю опасность момента и, широко открыв глаза, серьезно смотрели на мать.
– А ты уж прости, сынок, – обняла она Павла. – Недосуг нам долго прощаться, да и проводить тебя на сей раз не смогу. Не обессудь уж. Да хранит тебя Господь в твоем нелегком пути. Так и не узнала, кто ты и откуда. Да и не все ли равно, просто добрый ты человек. Каждый вечер за тебя Бога молить буду, чтобы послал он тебе удачу. Прощай!
