– Гришку бы послать, но… – Боярин развел руками. – Он с отрядом к озеру ускакал, часа через два будет, не ране.
– Вот и ладно, – решил Грозный, – его и пошлешь. Через два так через два, здесь горячку пороть нечего. Если птички в клетке, днем не выпорхнут. А нам уже и трапезничать пора.
Открыв дверь, Никита Романович хлопнул несколько раз в ладоши, из соседних выскочили трое царедворцев, чтобы проводить государя в трапезную. Через несколько минут в зале никого не осталось. Наступило время обеда.
Павел облегченно вздохнул, потоптался на месте, разминая затекшие ноги, сделал несколько приседаний и осторожно вышел из-за портьеры. Стараясь ничем себя не обнаружить, он медленно начал открывать дверь.
По-видимому, это был рабочий кабинет первого русского царя. Во всяком случае, вся обстановка говорила об этом. Озираясь, он вошел внутрь, прикрыл за собой дверь и огляделся. К своему большому разочарованию, кресла нигде не увидел. Зато приметил еще одну дверь. Осторожно приоткрыл ее. Похоже, эта вторая, небольшая комната служила стареющему государю для короткого отдыха во время работы. Павел робко вошел и тут же, не сдержавшись, радостно вскрикнул. У небольшого столика стояла его машина времени, а перед ней лежал магнитофон.
Отбросив всякую осторожность, он подбежал к столу и внимательно осмотрел кресло. С облегчением он понял, что все доставлено было в целости и сохранности. Никто и не помышлял, похоже, даже притронуться к непонятным рычагам и кнопкам. Робость предков перед странным предметом была ему на руку.
Положив узелок с костюмом и лепешками на кресло, он включил его. Настроил на 1680 год, уселся и взял узелок на колени. Он спешил, как бы кто не вернулся в кабинет, от того и суетился. Уже был готов нажать кнопку, но вспомнил о магнитофоне. Вскочил, взял его и снова уселся. Одной рукой придерживая на коленях узелок и магнитофон, другую положил на кнопку и уже вновь был готов нажать ее, как вдруг…
Его словно током ударило, так быстро рука отскочила от кнопки и осталась поднятой. Павла поразила одна мысль. Вот сейчас он нажмет кнопку и очутится в новом, совсем незнакомом веке. Возможно, опасностей там будет не меньше, но, может быть, ему и повезет. А Ероха? А Марфа? А трое еще маленьких ребятишек? Они уже к вечеру будут в подземелье или на дыбе. И пытать их будут про него, «скомороха». Представив это, ему стало страшно. Не за себя, за них. Марфа всю ночь собиралась в дорогу, и, если бы не он, скорее всего, ушли бы из поселка до рассвета. А теперь же до вечера носа из дома не высунут. Вечером же будет поздно.
