– Вестимо, так. Да ведь и жизнь ноне такая.
– Ну ладно, побегу я, – засуетилась Матрена, – а то мои там проснутся, перепугаются. Ты уж коли что услышишь, шепни мне, а я тебе. Все легче будет.
– Конечно-конечно, – приговаривала Марфа, провожая гостью к двери. Но, уже открыв ее, вдруг остановила соседку за локоть и порывисто сказала: – Уйду я отсюда, Матрена. Чует мое сердце, не свидимся мы боле на этом свете с Петром и старшенькими. Но ежели что, скажешь им: ушли, мол, под Володимир, в село мое родное.
– Так как же ты пойдешь-то? – опешила та.
– А вот так. Соберем завтра с детьми манатки да под вечер и пойдем. Небось, в дороге люди добрые милостью своей не оставят, а в селе у меня родня. Помогут.
– В селе-то ноне тоже не сладко. Здесь-то ты хоть вольный человек и дети твои вольные.
– Где она, воля-то, коли живота лишились? Пусть лучше к земле прикрепят, да живы, да на глазах пусть растут.
– Ну, да бог с тобой, – вздохнула Матрена, – может, оно и вправду так лучше будет. А я ждать буду. Да и идти мне некуда.
Когда дверь за соседкой закрылась, ребята вышли из кладовки.
– Мам, так ты ей правду сказала, про село-то, – спросил Ероха, – ужель уйдем?
– А как иначе, сынок? Я и тебя-то потому спрятала, ведь не у одних нас мужиков увели. Прознают, что ты воротился, все потянутся, и до стражи скоро дойдет. Придут и уведут тебя, кровинушку, куда спрячешь-то? Нет уж, двоих потеряла, а тебя мне Господь вернул, он и на мысль об уходе меня сейчас навел. Другого выхода нет. Поутру надо будет собираться, а пока спать ложитесь.
– Завтра Пашке надо будет только помочь в Кремль добраться, – заметил Ероха.
– Ложитесь спать. Не ваша это забота. Я все устрою.
Повторять еще раз не пришлось. Ребята, раздевшись, забрались на полати, где уже посапывали два младших брата да сестренка Ерохи. В такой уютной компании встретил Павел свою очередную ночь в чужом веке. Он уже запутался во времени и не имел представления, что сейчас дома, день или ночь. Сколько прошло с той самой мину ты, как покинул он родной берег Волги? Но спать после всех переживаний хотелось, поэтому он закрыл глаза, и вскоре его мирное посапывание присоединилось к общему хору.
Не спала ночью лишь Марфа. Иногда тихонько всхлипывая в ответ на свои же мысли, она споро и тщательно укладывала нехитрую поклажу, готовясь к завтрашнему вынужденному путешествию…
Проснулся Павел, когда солнце стояло уже высоко. На полатях больше никого не было. Он соскочил на пол, и сразу же в него впились три пары любопытных глазенок.
