* * *
Ярко-зелёная трава, густым ковром покрывшая берег мелкой речушки, скорее даже большого ручья… Жаркое, ярко-белое светило почти в зените, бледно-голубое с прозеленью небо в лёгких кучевых облаках… Высокие деревья с раскидистыми кронами, вплотную подступившими к покатому берегу, яркие разноцветные бабочки, порхающие над пробивающимися из травы цветами… Густой, терпкий, тяжёлый, насыщенный свежестью и ароматом деревьев и цветущей травы медвяный воздух, от которого кружится голова…
Местная атмосфера значительно плотнее той, к которой я привык, да и сила тяжести пусть ненамного, но превышает гравитацию моей родной планеты, что создаёт лёгкий дискомфорт, к которому, я знаю, со временем можно привыкнуть. Где я? Что со мной? Я не только не знаю, где я, но и не помню, как сюда попал. Последнее моё воспоминание в этой жизни — обжигающая вспышка перед глазами и осознание близкой смерти от взрыва термоядерного реактора звездолёта. Собрав в кучу разбежавшиеся мысли, я предположил, что увиденному имеется всего три варианта объяснения. Вариант первый — я умер и нахожусь в раю. Если так, то и волноваться уже не о чем — у меня впереди вечность, поэтому рассмотрение этого варианта отложим на потом, да и не верил я в существование рая. Вариант второй — у меня поехала крыша, или, как по-научному выражаются медицинские работники, налицо глубокое психическое расстройство. Говоря простым языком, я брежу. Второй вариант не лучше первого, так как самостоятельно из бредового состояния никто ещё не выходил, не стоит даже пробовать. Лучше, как советуют врачи, расслабиться и наслаждаться видениями. Но бездействие не по мне, поэтому приму за основу вариант номер три — меня каким-то образом переместило с гибнущего звездолёта на поверхность незнакомой планеты. Пощупал свои руки, потрогал траву и землю, из которой она растёт — всё настолько реально, что я, пожалуй, склонюсь к третьему варианту.
Медленно встал, осмотрелся. Сначала провёл ревизию себя, любимого. Я оказался предположительно жив и с виду здоров. Из одежды на мне был мой комбинезон — тот, в котором я за мгновение до гибели звездолёта находился на капитанском мостике. Из обуви — форменные ботинки с высоким голенищем и мягкой подошвой, мягкие и невесомые. В таких удобно перемещаться по ровным коридорам звездолёта, но не слишком комфортно ходить по лесу. Впрочем, лучше, чем ничего — я ведь сначала, как только услышал тревожное сообщение, хотел бежать на мостик вообще в нижнем белье. Из вещей… Вот из вещей у меня имелось лишь то, что находилось во внутренних карманах моего комбинезона, а именно идентификатор личности, представляющий собой небольшую, размером примерно с ладонь, пластиковую карточку с моими биометрическими данными, случайно завалявшаяся лазерная указка длиной в мизинец и свёрнутая пополам голография Линнеи, с которой я никогда не расставался. Печально — местность вокруг, по результатам предварительного осмотра, выглядела явно необитаемой. Необитаемой ли?
