– Кто он? – спросил Давид.
Женщина подошла к окну, взяла кувшин с лавровым маслом, налила его себе на ладонь и принялась втирать в волосы, по-прежнему всматриваясь в темень. Юноша подошел ближе.
– Мама, я видел выражение твоего лица, когда он вошел. Ты ведь его знаешь, не так ли? Кто он?
– Мне не хочется об этом говорить.
– Может быть, тебе и не хочется, но я должен это знать. Он и меня знает, я это понял по его глазам. Мне нужно это знать!
Мария не отвечала. Тогда Давид взял ее за локоть и заставил повернуться к нему. Слезы в глазах матери не остановили его.
– Если ты мне не ответишь, я спрошу об этом у Шимона.
– Твой крестный не знает его.
– Но ты-то знаешь. Кто же он?
Мария утерла слезы со щек и, вздохнув, ответила:
– Этот человек распял твоего отца.
– Как это?
– Этому центуриону было поручено совершить казнь. Именно с ним Иосиф Аримафейский договаривался о том, чтобы снять тело твоего отца с креста и положить в гроб.
– Ты уверена?
– О да! Людей с таким взглядом невозможно забыть.
Темно-синие глаза Лонгина уже давно слипались от усталости, но ему еще предстояло заняться раненой овцой.
– Он не задел артерию, – сказал центурион, перевязывая рану несчастному животному.
– Но он был близок к этому, – вздохнул зелот, державший овцу за копыта. – Где ты этому научился?
– Мой отец занимался врачеванием, ему очень хотелось, чтобы я пошел по его стопам, но… моя страсть к приключениям сделала из меня солдата. Я решил разрушать, вместо того чтобы чинить.
Шимон задумался над его словами. В этом человеке странным образом соединялись печаль и опасность.
– И поэтому ты принял истинную веру? – стал расспрашивать его зелот.
– Иешуа из Назарета пришел, чтобы спасти грешников, не так ли?
– Он пришел, чтобы спасти свой народ, к которому ты не принадлежишь. Ты ведь относишься к тем, кто его угнетает.
– Относился, – поправил его Лонгин.
– Иудей всегда иудей, а римлянин всегда будет римлянином. Если бы тебе пришлось делать выбор между Римом и Иерусалимом, чему бы ты отдал предпочтение?
– А если бы тебе пришлось делать выбор между Мессией и синедрионом, что бы предпочел ты? Я выбрал не страну, а веру.
– Ты ведь оказался на нашем пути не случайно. Что тебе здесь надо? Откуда ты знаешь Марию, и о чем ты собирался ее просить?
Лонгин пропустил эти вопросы мимо ушей и продолжал перевязывать овцу. Как только она встала и побежала к остальным животным, он промыл инструменты и сложил их в кожаную сумку. Шимон молча наблюдал за ним, он не собирался прекращать свои расспросы:
