– Входи, Давид, – едва слышно проговорила она.
Стоя все так же спиной к нему, она вытирала тряпкой руки, надеясь, что сын не задаст ей рокового вопроса.
– Шимон сказал, что в этом году в Иерусалиме на Пасху людей будет втрое больше, – воодушевленно начал юноша.
– Да? Ну что ж, вот тебе еще одна причина остаться дома.
Равнодушный тон матери заставил Давида прямо сказать о своем желании:
– Все мужчины пойдут в Храм, чтобы принести жертву Яхве. А я ведь теперь тоже мужчина. Я уже достиг возраста бар-мицвы[10].
– Все это так, Давид. Ты уже стал мужчиной, но… Иерусалим на данный момент слишком опасен для тебя.
– Рядом с Шимоном мне ничто не угрожает. И потом представится возможность повстречаться с дядей Иаковом.
– Шимон и сам там будет рисковать не меньше твоего.
– Откуда ты знаешь?
Мария сомневалась в необходимости рассказывать ему об этом, поскольку не желала тревожить своего сына, но, если бы благодаря этому он отказался от своих планов, ей следовало бы решиться.
Она повернулась к нему лицом и стала говорить откровенно:
– На прошлой неделе стражники Храма каменовали Стефана, – выпалила она. – А не далее как вчера они расправились с членами одной из наших тайных общин. Они преследуют всех назарян и…
– То есть ты меня никогда не отпустишь. Чего тебе хочется? Чтобы я прятался здесь всю жизнь, в то время как убивают моих собратьев? Пришла пора сбросить ярмо римского владычества!
– И кто же его будет сбрасывать, Давид, ты?
– А почему бы нет? По крайней мере я буду чувствовать, что… что мне есть ради чего жить.
– Мы придем к освобождению не путем насилия, Давид, а молитвой и очищением, как об этом сказано в Законе. Все остальное зависит не от нас, а от воли Господней.
– Неужели ты считаешь, что Богу угодно, чтобы Рим унижал нас? Чтобы его чиновники обирали нас? Ты хочешь сказать, что десятки людей были распяты и их тела догнивают на Голгофе по воле Господней? Если это так, мама, то я буду бороться и с ней тоже.
– Не святотатствуй!
– Истинное святотатство заключается в том, что мы терпим этих поработителей, когда наших сестер продают в рабство, а наших братьев выгоняют на арены сражаться. И все это происходит с одобрения синедриона!
– Я понимаю, ты разочарован, сынок, однако снова проливать кровь – плохое решение.
– Прятаться – тоже. Где бы мы ни находились, нам не избежать встречи с судьбой.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Сейчас он задаст ей главный вопрос. Мария была в этом уверена. Будучи больше не в состоянии выдерживать взгляд сына, она снова повернулась к нему спиной.
