И ведь он гораздо смелее меня оказался…Честнее, сильней и рисковей. Наверное так и правильно? Ведь он – мужчина, а я – женщина. Я готова жертвовать – а он завоевывать. Я умею терпеть, а он – решать проблемы.
Я люблю, а он…
– Люблю тебя… – сказали мы оба одновременно. Правда, из-за не до конца прожеванной булочки, смоченной не выплаканными слезами, мое признание выглядело невнятным. Но ему и так зашло.
Булочку, конечно, пришлось дожевать в ускоренном темпе.
Иначе целоваться было неудобно.
А потом стало ничего так… И целоваться, и шептать снова и снова слова любви и впитывать его признания. По одному на каждый день, что мы провели порознь – он так и сказал.
А потом млеть и стонать под его нежными, томительными, сладкими ласками, не имея возможности подарить ответные, потому как наручники, наконец, были использованы по их прямому назначению.
И пить после ледяное шампанское, сидя в одном огромном пледе и одном маленьком уличном кресле на балконе вместе.
– И что дальше? – спросила лениво, пригревшись на широкой груди.
– Все зависит от того, где сейчас находится твое свадебное платье. И кстати, я забрал те кольца с гравировкой…
Я даже голову оторвала ради такого важного момента.
– Смотрел уже?
– Нет, – он улыбнулся.
– Это хорошо, – я тоже улыбнулась, снова улеглась ему на грудь и прикрыла глаза.
Тем временем
Космический Макс.
Я не знаю, когда в нее влюбился.
Может быть в тот самый момент, когда она требовательно звала бармена и возмущенно сверкала своими глазищами, что я посмел потребовать его первым.
Может быть тогда, когда она встала в лифте передо мной на колени и разговаривала – очень серьезно – с моей ширинкой, а я думал, что лопну от смеха… или лопнет кое-что другое от вожделения.
Может в тот день, когда Кристина смело забралась на эндуро… точнее, когда она пряталась от нас с Лехой по всей тренировочной площадке. Или когда она защищала меня… от моих же родственников. От моего же прошлого…
Или я влюблялся по капле, каждый раз, когда она выкрикивала мое имя на пике наслаждения и отдавалась бескомпромиссно, безоглядно и искренне?
Не знаю.
Но точно знаю, когда я понял, что люблю её.
Нет, не в ту ночь, когда я напился, осознав, что моя рыжая вредина ушла – просто развернулась и ушла. Тогда я еще думал, что у меня все… по-прежнему. Чуть побаливает за грудиной, но пройдет немного времени и боль рассеется. А я снова стану таким, как прежде.
Хотя уже осознавал – не стану. Уж слишком многое показало её присутствие в моей жизни. Слишком много вскрыло… во мне самом. Настолько много, что я послал Снежану… в Лондон, Машку – к деду, а сам, после знаменательного ультиматума, отказался от борьбы за кресло, которое было мне нужно – но не такой ценой.
