Или от итальянского мороженого?
Или от моцарелла-баров, певуче-страстной речи, безупречного вкуса окружающих и возможности быть в музее, не заходя в музеи?
Но сегодня мне ничего этого не хотелось.
А хотелось вернуться домой и предаться разврату одиночных размышлений.
Похоже, первый культурный шок прошел и у меня снова возникла необходимость разложить все свои воспоминания по полочкам…
И осознать, что поток, несший меня несколько последних месяцев, наконец, зашвырнул в тихую гавань, где я могу залатать пробоины и пополнить запасы, чтобы отправиться в далекое и прекрасное путешествие.
Не к тем берегам, к которым отправляли меня «любимые родственники». И не к тем, к которым мне надо было доставить контрабанду за вознаграждение.
А к своим собственным.
Поэтому я отказалась от предложения своей новой подруги и отправилась в сторону дома. Поднялась на четвертый этаж, в маленькую квартирку, которую мы с Камиллой сняли на двоих после недели пребывания в общежитии школы – уж лучше вставать пораньше, но спать в Риме, а не в рафинированных номерах – подошла к окну и с удовольствием смотрела, как окрашивает садящееся солнце облупившуюся штукатурку и крыши домов напротив.
Я достала бутылку вина, налила бокал, вдохнув чуть пряный запах. Что ж, у соседки будет очередной повод обвинить меня в бытовом алкоголизме. Камилла не пьет, от слова совсем, зато флиртует напропалую с каждым итальянским мальчиком (белая рубашка и улыбка, живет с мамой) и пропадает вечерами в каких-нибудь очаровательных барах и приглашениях на домашние обеды. Она верит, что понять кухню, особенно итальянскую кухню, можно только посредством близкого общения с представителями этой самой Италии. Я с ней согласна, но готова найти все те же нюансы в бокале красного. Наверное, благодаря таким разным представлениям и умению подкалывать – пусть мой английский далеко не идеален, но Кам понимает – мы и подружились и даже решились снимать квартиру вместе. Нам всегда есть что рассказать друг другу и о чем поспорить.
Но сейчас я счастлива, что одна.
И могу… подумать о Максе. Уже без прежней горечи и сомнений, что я совершила самую большую глупость в своей жизни.
Может и совершила. Но я сделала единственно возможную на тот момент глупость – ради того, чтобы сохранить одному очень важному для меня человеку то, что важно для него.
И сохранить для себя то, что важно.
Потому что можно убедить себя в чем угодно и быть абсолютно счастливым человеком… но только ровно до того момента, как здание твоего парного существования не тряхнет легкое землетрясение. И ты увидишь в тот момент, что в доме ни одной закрепленной вещи, а фундамент столь плохо сделан, что не переживет еще одного удара и погребет вас обоих с головой.
