Между тем мой экранный киноголос произносил:
Ахматова была, в частности, еще и не той, какая, ты думал, она в эту минуту тебе видится. Поскольку у нее была трагическая судьба, то люди к ней приходили уже с выражением лица, которое, как они предполагали, соответствует трагичности. То есть с довольно заунывным просто. Но они всегда могли услышать от нее что-то, что и по сути, и по форме в корне противоречило этой их склонности, указывало, что так вести себя неправильно.
«…»
Приглядитесь, Ахматова здесь в разном состоянии. Этих фотографий было двенадцать. Мы сидим около ее дома в Комарове, домика, лучше сказать. Она читает стихотворение «Наследница».
Казалось мне, что песня спета,
Средь этих опустелых зал…
«…»
Это «Anno Domini», известная книжка. С ахматовской надписью – «Анатолию Найману в начале его пути». А это подарила спустя два года, оттиск поэмы «У самого моря». И надписала «Анатолию Найману. А теперь мое начало – у Хрустальной бухты». И та же дата, день рождения мой. Это похоже на передачу ею своего времени нам, неким нам. «Вот мое начало».
Видите ли, история любого человека не поддается рассказу другого человека. Что касается истории жизни Ахматовой, она больше меня. Я могу сказать о ней только в меру своего понимания каких-то вещей. Это будет более или менее анкетная история. Родилась в 1889 году, отец морской инженер, мама в молодости была в «Народной воле». Семья небогатая и неблагополучная, не просто небогатая, а с очень небольшим достатком. На самом деле, разговор о Херсонесе, о роскошном херсонесском детстве-отрочестве ведь идет исключительно как о месте – б) историческом и а) – где она не вылезала из воды. «Я плавала, как щука» или «Я плавала, как птица». С детства она была лунатичка, лунной ночью выходила на крышу. Близкие боялись за нее. Вот эта строчка: «И вот я, лунатически ступая, вступила в жизнь и испугала жизнь»…
Павел Крючков: Спасибо. Кто-то замечательно сказал, что кино очень хорошая вещь, только зрителю приходится все время трудиться. Что это значит? – спросил другой кто-то. Ну, допридумывать. Видно было не очень хорошо, но слышно, по-моему, было хорошо. И видно было… Снег чудесно был. И сейчас я прошу Александра Петровича Жукова и Игоря Хомича.
Александр Жуков: Вот третий год мы уже здесь собираемся, значит, традиция такая уже образовалась. Ну, и мы с Игорем себя тоже рассматриваем как часть этой традиции. Здесь уже хочешь не хочешь, а нужно петь, те песни, которые мы выбрали для этого. И я с таким волнением даже слушал сейчас голос Иосифа Бродского, особенно когда он ехал в электричке. И вот эту песню он тоже написал, когда он ехал в электричке… на день рождения Анны Андреевны. … Это тоже стало традиционным в наших вечерах памяти.
