– Она хорошо играла? – Похоже, этот человек не понимал, насколько все это важно, и Софи не знала, как ему объяснить. Она постучала кулаками по прилавку. – Она играла чудесно?
Он снова пожал плечами.
– Она ведь женщина. Таланты женщин ограничены.
Софи захотелось со всей силы ударить его или поколотить одной из скрипок, которые висели на стенах.
– Но она была весьма экстравагантна, – добавил помощник.
Послышался кашель. Старый хозяин мастерской вышел из-за прилавка и встал рядом со своим помощником. В руке он на манер хлыста держал смычок для виолончели.
– Мистер Лилль, прошу вас, будьте повежливее.
Мистер Лилль покраснел.
– Я имею в виду, что у нее была экстравагантная манера исполнения. Она играла похоронные марши в ускоренном темпе. Она сыграла реквием Форе без должного уважения.
– Правда? – воскликнула Софи.
– Правда! – улыбнулся хозяин мастерской. – Помню, помню! Вот это я помню! Она сказала, что живет у церкви, а потому не знает ничего, кроме похоронных маршей.
– У церкви? – спросила Софи. – Она не уточнила у какой?
– Нет. Но она сказала, что под музыку нужно танцевать, поэтому она выучила все церковные мелодии и играла их вдвое быстрее.
Софи это понравилось. Пожалуй, она бы поступила точно так же.
– Она ведь хорошо играла? Я точно знаю, она была хороша! – Пальцы Софи так и покалывало.
– Ничего хорошего в этом не было. Так играть не подобает, – сказал помощник. – Она делала серьезную музыку фривольной. Это не… comme il faut[9].
– Вы не могли бы нам показать, как она играла? – спросил Чарльз.
– Нет, – отрезал помощник. – Не мог бы.
Хозяин мастерской распрямил спину. Она хрустнула так громко, словно выстрелили из револьвера, и Софи поморщилась.
– А я покажу, – сказал он.
Мистер Лилль оторопел.
– Месье! А как же рекомендации врача?
– Это для девочки. – Он вытащил виолончель из футляра. – Слушайте.
Сначала он заиграл медленно. Софи поежилась. Ей никогда не нравился реквием. Затем старик прикусил язык и ускорил темп. Музыка зазвучала быстрее, превратилась в марш, а потом и вовсе понеслась вперед, зазвучав одновременно беззаботно и печально. Софи хотелось хлопать ей в такт, но ухватить ритм было непросто. Эта музыка скакала и прыгала.
– Это прямо как ливень, – шепнула Софи Чарльзу. – Такую музыку сыграл бы ливень.
– Да, – согласился Чарльз.
Хозяин мастерской, услышав это, воскликнул, не переставая играть:
– Именно так, chérie[10]! Именно так!
Скоро – слишком скоро для Софи – он отложил смычок.
