Но опекуном можно быть лишь до поры до времени, вечно нельзя быть опекуном! Дерево, к примеру, выращивает плоды, печется о них, каждым своим листочком над ними дрожит, но, когда они созреют и попадают на землю, и придет свинья, и начнет в них рыться, и ни одного не съест, но все до одного понадкусывает, что тут может сделать дерево, глядя на то, как в золотых его плодах роется свинья? — спрашивал Опекун. Ничего оно не может сделать! — отвечал Опекун сам себе. Что же до Апостолова, хромого учителя, Опекун сказал, что знает его, а другого учителя не знает. Еще он обратил внимание своих слушателей — то есть мое и механика паровой лесопилки — на то, что хромой учитель мудр, как Соломон, любое заявление напишет лучше адвоката, однако дрова пилит сам, на буковом чурбане, вместо того чтоб дать два лева какому-нибудь работяге и тот бы ему напилил.
Опекун предложил читать тетрадку дальше.
Дальше я прочел вслух историю быстрой рыжей лисицы и серого волка, который уныло стоит с ней рядом, однако к этому чтению Опекун отнесся точно глухонемой, ему совершенно нечего было добавить, и механику тоже нечего было добавить. Вместо дополнений оба закурили, глубоко затягиваясь своими цигарками. Они и позже обходили молчанием некоторые события, записанные Левшонком в тетрадке, потому что оказалось, что это не настоящие события, происшедшие у всех на глазах, а плод его воображения — то есть что их сочинил сам юноша. Опекун счел нужным заметить, что в этих сочинениях ощущается опека хромого учителя и что мы не должны удивляться, если под конец все запутается.
В сущности, она была не одна (мелкими буковками рассказывает в своей тетради Левшонок), их было двое — лисица и волк. Он сидел, серый и неподвижный, на берегу реки, близ брода, который вел к Выселкам. Лисица сновала вокруг него по снегу, похожая на пламя, но пламя холодное — снег от него не таял. И оно не увеличивалось, не уменьшалось, только меняло форму и бросала на берег реки лисьи отблески. Рядом с волком расположилось что-то еще, но в полумраке зимней ночи я не мог распознать, что это. Зимняя ночь скорее не темна, а сумеречна, поэтому все предметы в ночи округляют свои очертания. Зимнюю ночь заполняет множество округлых предметов и форм; если наблюдать мир ночью, можно увидеть, как он округлен и как почти каждый скукоженный на морозе кустик приобретает сферическую форму. Из-за этой сумеречной обманчивости я и не мог понять, что за круглый и неподвижный предмет расположился рядом с серым волком. Лисица заскользила по заледеневшей реке, время от времени останавливаясь, словно что-то на льду искала. Найдя пропажу, она быстро вернулась назад, но не к волку, а к круглому и неподвижному предмету. Прошмыгнув с ним рядом, она его опрокинула, и он с глиняным стуком упал на лед.
