— Подходите, раз говорю! — прикрикнул на нас столяр. — Не бойтесь. Они с Таисией Тихоновной почивают после завтрака.
Мы подошли, заглянули. Комната как комната… Никого нет… Ах, вот что! Влево на четырёх высоких подножках стоял аквариум. Но какой! Не то что в игрушечном магазине Юдина: стеклянный ящичек с золотыми рыбками — и всё. Нет, то была тяжёлая зелёная глыба воды, обложенная толстыми стёклами. А рыбки! В солнечном луче они и вверх, и вниз, и в стороны золотые, серебряные, огненные… Костя, словно забыв про свою серьёзность, не то вздохнул, не то присвистнул от восторга: вот это да!..
— Не туда смотрите! — Графин Стаканыч досадливо, больно прижав мне ухо, повернул мою, а потом и Костину голову. — Прямо глядите!
Прямо против окна у задней стены гостиной стояло четыре обитых темно-зелёным плюшем кресла. Одно из них было не то смешное, не то страшное — ножки его были наполовину укорочены. Будто кресло встало на колени…
— Ну, что-с? Полюбовались? — У столяра гневно поблёскивали глаза. Понравилось?..
И Графин Стаканыч рассказал о том, как сегодня утром генеральша Таисия Тихоновна позвала его, знаменитого краснодеревщика, и сказала, что её кошка Мими за эту зиму так постарела, так ослабла, что уже не может вспрыгивать на кресла, на которых она так любит спать…
— Укороти-ка, голубчик Ефим Степанович, — сказала генеральша, креслам ножки.
И вот он, старый дурак, в совершенно трезвом состоянии, но улещённый и совращённый смирённой просьбой генеральши, принялся за чёрное дело. И для кого? Для толстомордой Мимишки… Но когда отмахнул первому креслу ножки и увидел, что русский ампир, которому цены нет, превратил в жабу, он отказался калечить другие кресла. В сердцах он сказал генеральше:
— Я, матушка-барыня, краснодеревщик, а не мясник-с! Тому что ни скажи — отрубит. А у нас, извиняюсь, совесть есть. Я за такую работу и никаких-с денег не возьму.
— Да как ты смеешь! — вскричала тут генеральша. — Раз я тебе говорю…
Графин Стаканыч здесь уж совсем рассерчал.
— Ну и что же, что говорите! — ответил он. — А придут вот сейчас с прогулки их превосходительство Леонид Алексеевич да и напустятся на меня-с… «Ты что, скажут, старый обалдуй, делаешь! Да как тебе совесть позволяет! Барыня, может, из-за своих Мимишек умом тронулась, а ты-то, друг ситный, бревно стоеросовое, чего смотрел? А ещё краснодеревщик! А ещё мастер!» Да и тут же меня прямым манером — по шее… И правильно сделают-с! Не обращай, подлец, ампир в жабу!
