— На Тубангу, господин Старший Морской Гвардеец, — торопливо ответил капитан, сгибаясь в угодливом поклоне.
— Гх-руз? — по-прежнему не глядя на него, прокашлял господин Старший Морской Гвардеец.
— Китовые кожи и сельскохозяйственные орудия, господин Старший Морской Гвардеец, — отрапортовал капитан, сопроводив свои слова новым поклоном.
— Пх-редъявите судовую роль.
Капитан был готов к этому требованию. Свёрнутый в трубку список экипажа уже торчал из-за левого отворота его расшитого потускневшим серебром жилета. Теперь капитан с готовностью выхватил его оттуда и протянул чёрному латнику. Гвардеец небрежно принял у него свиток, развернул мятый, засаленный пергамент и бросил на список всего один мимолётный взгляд.
— Здесь значится двадцать чх-еловек, — проскрежетал он, — а в строю дх-вадцать один. Кх-то лишний?
Спрашивая про лишнего, он немного приподнял левую руку, а вместе с ней приподнялся и ствол прикреплённой к предплечью зловещей трубки. Похоже, господин Старший Морской Гвардеец привык обходиться без лишних церемоний. У Петра похолодело в животе и ослабели колени, а Свисток у него в кармане дёрнулся, как от удара током.
— Не лишний, — торопливо заговорил капитан, — совсем не лишний, господин Старший Морской Гвардеец! Это юнга. Я взял его на борт неделю назад, на Сератонге. Видите ли, господин Старший Морской Гвардеец, у меня там живёт троюродный брат, и этот мальчишка — его сын. Брат очень просил приставить мальца к морскому ремеслу, и я не мог отказать ему в этой просьбе. Всё-таки родственник…
— Пх-очему не внесли в судовую роль? — дребезжащим голосом перебил его гвардеец. — Это нарушение установленного пх-орядка.
— Виноват, господин Старший Морской Гвардеец, — кланяясь как заведённый, скороговоркой забормотал капитан, — как есть виноват! Не извольте гневаться, но мальчишка оказался сущим дураком, абсолютно неспособным к морскому ремеслу. Я думаю списать его на берег в первом же порту. Родство родством, но зачем мне на борту дармоед?
— Скх-ормите его рыбам, — посоветовал гвардеец и издал протяжный металлический скрежет, означавший, по всей видимости, смех. Капитан тоже угодливо захихикал, но гвардеец оборвал его, небрежным жестом ткнув ему в руки судовую роль. — Пх-редъя-вите дх-урака. Впх-рочем, я сам вижу.
Грохоча железом, он неторопливо двинулся вдоль шеренги. Доски палубы гнулись и скрипели у него под ногами, чёрные латы скрежетали, а недобрые красные огоньки, мерцавшие в прорезях конического шлема, казалось, разгорелись ярче, когда он остановился прямо напротив Петра.
