Эльза рывком подняла голову и уставилась заплаканными глазами на Виктора. В них появилась тень сомнения, растерянности.
– Не смей издеваться надо мной!
Она вскочила и опрометью бросилась из комнаты.
…В очередной партии писем пришел «фронтовой треугольник» с необычным адресом: «Томская область, д. Ягодное, директору детдома, эвакуированного из Ленинграда в период 1.06. 42 по 1.12.42». К письмам с обратным адресом «Полевая почта…» у персонала было особое отношение: их читали вслух у директора в кабинете.
«Уважаемый директор! – начиналось письмо, написанное химическим карандашом. – Пишу Вам на развалинах моего дома № 12, что на Прилукской улице. Три дня назад, после серьезного ранения и трехмесячного пребывания в госпитале, получил разрешение поехать в Ленинград, чтобы навести справки о семье, с которой потерял связь с конца сентября 1941 г. Пишу двенадцатое письмо, а нужно еще тридцать четыре, ровно столько, сколько, мне сообщили, было эвакуировано из Ленинграда детских домов. Пишу и плачу и буду писать до изнеможения, до смерти, пока не найду свою единственную, оставшуюся в живых дочь, ради которой цепляюсь за жизнь. Сейчас мне известно, что в ноябре 41 года от голода умерли моя жена и пятилетний сын, что полуторагодовалую доченьку Светочку вместе с продуктовыми карточками тогда же взяла соседка, работница трикотажной фабрики.
Во время артобстрела соседку нашли убитой недалеко от дома. Дворник вынужден был отдать мою дочь дружинницам, собиравшим трупы погибших, и просил сообщить, в какой детский дом ее отдадут. Девушки добросовестно выполнили его просьбу, а дворник добросовестно записал сообщение в домовую книгу.
В январе наш дом попал под бомбежку. В ходе пожара сгорело все, в том числе и домовая книга. Дворник остался жив, но не помнил, в какой детдом отдали мою Светочку.
Ее приметы: белокурая, пухленькая, смешливая, с голубыми глазками, не выговаривала букву „P“, вместо „рыбка“ произносила „лыбка“…»
– Что он пишет! – сквозь слезы воскликнула Вероника Петровна. – Какая «пухленькая», какая «смешливая»!
– Пишет, что запомнил, уходя на фронт! – Нелли Ивановна вытерла слезы, громко высморкалась. – «Есть еще приметы, – продолжила она, – две родинки вдоль позвоночника, примерно в пяти сантиметрах друг от друга. Извините, может быть, я путаю, и родинки были у сына Сереженьки. Умоляю Вас: отнеситесь к моей просьбе с душой, не иссохшей в этом жутком хаосе войны. Где я буду к тому времени, когда придет ваш ответ, не знаю. Пишите по адресу: „Полевая почта № 15558. Рядовому Ноздрину Ивану Павловичу“».
