– Вы откуда? – Дед опустил ружье. – Из Воронопашина?
– Нет, из Ягодного. Мы приехали из Ленинграда…
– Из Ленинграда? Из Петербурга, значит, вывезли ворье сюда?
– Мы не ворье. Извините, так получилось. Мы сейчас положим всё назад. – Валерка поднял лозу, взял щуренка из рук остолбеневшего Витьки и стал его насаживать на прут.
– Постой! А что она, злющая ваша, как ее… директорша?
– Нелли Ивановна? Нет. Просто строгая, но справедливая.
– Ишь ты, справедливая! – Дед повернулся к Стогову. – Что стоишь, как соляной столб? Не воруй! На-ка, подержи!
Он сунул ему в руки ружье, потом выдернул из-за спины большой нож, срубил еще один прут ивы, довольно проворно спустился к лодке и, нанизав еще несколько штук рыбин, протянул Валерке.
– Слышал я, в Петербурге голод был?
– Был, и очень сильный.
Стогов отходил от пережитого страха.
– Небось ворон, собачек, кошек поели?
– Откуда они, собачки, кошки? Я с началом блокады их не видел. Правда, Валерка? А почему вы Ленинград называете Петербургом?
– Ну, для тебя Ленинград, а для меня он был Петербург, Петербургом и останется.
– А вы были в Ленингр… Петербурге?
– Много будешь знать – долго не проживешь. Забирайте рыбу и пошли вон отсюда, пока не передумал. А где вы живете?
– Младшие в школе, а старшая группа в доме какого-то печника.
– Как это – какого-то?! Кто же вас туда пустил? Это мой дом!
– Нам дал его председатель колхоза.
– Это Косорукий? Да я ж его убью! Чтоб завтра вашего духа там не было! Приду, перестреляю всех!
По дороге домой друзья решили о встрече с дедом никому не говорить.
– Может, он пошумел и не придет. Не было его несколько лет, значит, дом ему не очень-то нужен, – убеждал Валерка.
– А если придет? Он же грозил убить Никитича. Может и в самом деле ухлопать, каторжник же. Ухлопает и скроется в тайге. Кто его искать будет? – возразил Виктор.
Решили, что председателя предупредить надо.
Никитич очень удивился, узнав, что на берегу Яи[13] объявился печник.
– Ты ж смотри, жив еще «царский гриб»! А я думал, волки его давно прибрали. Ан нет, дух от него такой, что волкам противно.
– Он же с ружьем, – возразил Стогов.
– Это ружье уже сто лет не заряжалось. В стволах небось оводы гнездятся.
– Странный он какой-то, Ленинград называет Петербургом, говорит, иным город и не знал.
– Может, и не знал. О нем легенды ходят. Сказывают, он сюда царем был сослан за то, что умыкнул жену какого-то губернатора. Он и сам вроде княжеских кровей. Ему и при советской власти срок добавляли за то, что укрывал беглых.
