Он просто и буднично подошел к распахнутой руками штурмана двери и шагнул в бурную, холодную ночь. Прытков последовал за ним. Вот самолет покинули трое батальонных старослужащих, выживших с Фроловым в киевском котле. Политрук ходил между солдат, раздавая плоские кожаные папки – схемы города Ростов-на-Дону. Он, будто заезженная пластинка, повторял одну и ту же фразу:
– Место встречи отмечено красным: Тимерницкий мост, станция железной дороги Гниловская.
– Как мы станем прыгать, если никогда не прыгали? – ныл Телячье Ухо. – Эй ты, колода! Ты прыгал раньше с парашютом?
– Прыгал, – угрюмо ответил Спиря. – Один раз… С вышки.
– А я не прыгал, не прыгал! И теперь имею полное право бояться!
– Считаешь до десяти и дергаешь за кольцо. После приземления идешь по плану к Тимерницкому мосту. Там тебя встретят… – ухмылялся штурман, придерживая рукой люк.
Тельячье ухо чуть не плакал, хватался рукой то за кольцо парашюта, то, окончательно обнаглев, за портупею политрука.
– О-о-о!!! Отец ты наш, всей пролетарской массы руководитель, – бормотал он. – Благослови на подвиг.
– Рот закр-р-рой, р-р-руки по швам! – рявкнул лейтенант. – Или решил дезертировать? Запомни, прохиндей, ты должен достичь земли живым! Смерть от удара об землю приравнивается к дезертирству!
– Ваше превосходительство… – блеял Телячье Ухо.
– Отставить!
– Я только…
Старшина Лаптев, без лишних разговоров подталкивал Телячье Ухо к дышащей ледяным ветром бездне двери, а тот, словно вмиг отяжелев, никак не желал двигаться с места.
– Эх, где ж тебя, такого труса, командир нар-р-рыл? – злился лейтенант. – В центральном гастрономе? В мясном отделе?
– Это живой анахронизм. Пережиток эпохи классовых боев, – хмыкнул политрук Велемир. – Эх, отстает еще у нас воспитательная работа в массах! Есть куда развиваться.
Сан Саныч без лишних слов расстегнул кобуру, снял пистолет с предохранителя. Кривобокая морда Телячьего Уха мигом разгладилась, стоило ему лишь раз глянуть в дуло пистолета.
– Мама-а-а-а-а! – что есть мочи заорал Гога Кривошеев и с разбега сиганул в дверь.
– Пусть земная твердь ему пухом покажется, – буркнул солдат с вислыми, пожелтевшими от табака усами.
– Куда там пухом? – возразил старшина. – Цел останется подлюка. Помяните мое слово: даже если всех нас немец положит, этот ферт уцелеет!
Костя видел, как лейтенант канул в проеме люка. Спиря, осенив себя крестным знамением, последовал за ним. Настал Костин черед шагнуть в холодную темноту. Костя слышал за спиной шумное дыхание Лаптева, тут же рядом топтались изготовившие к прыжку бойцы. Костя еще раз повторил про себя их фамилии: Луценко, Верещагин, Ивлев. Вот и хорошо! Кажется, запомнил…
