– Абросимов… Пименов… Рушайлов…
Никак не удавалось ему, привыкшему к метким воровским кличкам, увязать непритязательное обличье новых товарищей с их неблагозвучными фамилиями. А ведь может так случиться, что через пару часов они вместе вступят в бой, вместе, словно братья или близкие родичи, примут смерть. Эх, ненадежная компания! Рожи деревенские! Идти на опасное дело с такой шайкой он, Костя, ни за что не подписался бы! Один политрук чего стоит – задница толстая, будто у бабы, очечки на кривом носу, трандит без умолку о мужестве и стойкости, а сам едва стоит. Эх, если б не Фролов, ни за что не подписался бы на такое тухлое дело! Скучные люди… За плечами парашюты тащат и боятся. Ах, как боятся прыгать! Что же случится с этим вот староватым старшиной, когда немец присунет лезвие ножа к его дряблой шее?
– Скучно жить, если боишься, – тихо проговорил Костя, поднимаясь следом за лейтенантом Сидоровым по трапу самолета. – Не стану бояться.
– И то правда, – оборачиваясь, усмехнулся улыбчивый, верткий молодец. Он протянул руку для рукопожатия, и Костя сжал узкую, горячую ладонь. Сжал нарочно крепко, посмотрел в ясные, серые глаза прямо, с вызовом.
– Ого! – парень прыснул хохотом. – Зови меня просто Федькой, если такой сильный. Я – Федька Прытков, ординарец командира.
– Бойся не бойся – исход один: либо пасть в бою за родину, либо орден на грудь, а потом все равно пасть, – улыбнулся Костя.
– Отставить разговоры на борту! – рявкнул лейтенант. – А ты, рядовой э-э-э…
– Липатов…
– Липатов, прекращай ненужные разговоры. На борту разговоры только по уставу.
Самолетов оказалось пять. Костя приметил не только марку ТБ-3, но и серийные номера. Сердце екнуло. Северный полюс, папанинцы! Как он мог и мечтать о том, что полетит на таком самолете?
Он попал в комсоставскую группу. И батальонный политрук, и командир второй роты лейтенант Сидоров – все оказались с ним в одном самолете. Костя уяснил из разговоров: первая рота их отдельного десантного батальона во главе со старшим лейтенантом Перфильевым уже достигла района высадки. Они уже там!
* * *
Звено известных всему миру штурмовиков выруливало на взлетную полосу тушинского аэродрома. Костя услышал, как лейтенант сказал политруку вполголоса:
– Если все долетим – будет хорошо, ну а если…
– Не каркай! – огрызнулся капитан.
Неспокойно было во время взлета и потом, когда машина, рассекая крылами безлунную, пасмурную ночь, шла над землей. Костя, выворачивая шею, неотрывно смотрел в иллюминатор, надеясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке. Слева от него ерзал бывший вор в законе по кличке Телячье Ухо, а ныне рядовой восемьдесят пятого отдельного десантного батальона РККА Георгий Алексеевич Кривошеев. Справа сосредоточенно смотрел в пространство сибиряк Вовка Спиридонов. В полумраке Костя видел, как шлепают его широкие губы. За гулом мотора слов не услыхать, но Костя был уверен – сибиряк молится. Костя уже и имечко придумал для нового товарища – Спиря. Так оно лучше, коротко и понятно, и созвучно с его, Костиной, кликухой.
