– Улька-улька-улька-улька-улька! – запричитала темнота прокуренным баритоном. – Где ты, Улька? Тут немчик сам не свой, вот-вот веревки развяжеть. Надо бы его получше повязать, не то…
Сердечко Авроры на миг замерло, потом дернулось подобно плененной птахе, подпрыгнуло к горлу.
– Что с тобой, милая? – женщина склонилась к ней, и Аврора увидела совсем близко ее черные, глубокие глаза. – Нешто по-русски лучшее понимаешь, нежели на родимом наречии?
Она внезапно извлекла, подобно факиру, из ниоткуда, большую киянку. Аврора в последний миг вспомнила о пистолетной кобуре, лежавшей рядом с ней на пассажирском сиденье.
* * *
Аврора разлепила глаза. Голова гудела, как после знатной попойки на именинах у кузена Януша. На миг ей показалось, будто она ослепла, и Аврора попыталась потереть веки кулаками. Руки оказались неимоверно тяжелы, запястья болели. Она снова попыталась поднести руки к лицу и услышала, как звякнула цепь. Она скована! Тогда Аврора попыталась пошевелить ногами. Ступням было холодновато, и она уразумела: ботинок нет, но чулки на ней, и на лодыжках, поверх чулок, надеты кандалы. Аврора попыталась сесть, и это ей удалось. Результатом недолгих исследований явились следующие открытия: они оба, и Эдуард, и она, сидели в темном подвале, едва освещаемом маленьким оконцем, расположенным под потолком. У подвала низкий потолок и каменный пол. Потолок подвала подпирают деревянные стойки, на которые опирается дощатый свод. Оба они скованы ножными и ручными кандалами. Концы цепей прикреплены замками к большому чугунному кольцу. Кольцо заделано в камни пола. У Авроры цепь длинная. Она может подобраться к оконцу. У Эдуарда цепь намного короче, но это и неважно, потому что Эдуард валяется на полу без чувств, а у нее ужасно болит голова. Ай, бедная ее голова! Сначала удар о ветровое стекло, а теперь еще эта баба с киянкой. Ой, да она же, наверное, не одна живет! Наверное, у бабы и муж есть, и другие родственники. Это они их притащили в подвал и заковали в цепи. Зачем? Аврора вдруг вспомнила досужие разговоры, слышанные ею еще в эшелоне. Там один майор рассказывал про чащобы под русским городом Гомелем и про партизан. Партизаны! Они в плену у партизан! Осторожно, стараясь не шуметь цепью, Аврора подползла к окошку. Она слышала негромкий шелест, переходящий в заунывное подвывание. Теперь она уже знала – так шумит в России ветер. Ох и тоскливое ж завывание, ох и ужасная страна! А холодно-то как! Стараясь не выдать себя, Аврора зажала рот рукой, пытаясь унять зубовный перестук. Снаружи кто-то ходил. Шаг человека был тяжел и неровен. Он явно хромал и что-то тихо бурчал себе под нос. Аврора прислушалась, пытаясь разобрать слова чужого языка.
