– Ого! – воскликнула Аврора.
– Да, да… – усмехнулся немец, наполняя стаканчики наполовину.
Чокнулись, выпили.
– Я знаю, – произнесла Аврора торжественно. – Вы, немцы, считаете нас, венгров, нацией крестьян. Конечно! У нас на хуторах женщина, подобная мне, считается бракованным продуктом. Мне тридцать два года, а я до сих пор не замужем. Между тем у моей мамы в этом возрасте уже было трое детей. Но я не тот человек. Я долго выбирала своего мужчину…
– И?.. – немец пристально смотрел на нее.
Рука, сжимавшая бутылку с кюммелем, замерла.
– Выбрала! – весело ответила Аврора.
Ей чрезвычайно нравились и кюммель, и этот податливый немец, с тщательно скрываемым вожделением осматривавший ее фигуру.
Ее имя чрезвычайно шло ей. Аврора, утренняя заря. На мешковатой гимнастерке символ военных корреспондентов специального назначения главнокомандующего сухопутными войсками вермахта – перекрещенные перо и меч. Военная форма так же шла ей, как и имя. Авроре все приходилось к лицу, ее всюду ждали, в любой компании, в любом деле она была к месту. Равнодушная к деньгам, она никогда не бывала на мели. Ни в кого не влюбляясь всерьез, она с легкостью покоряла сердца мужчин и женщин. Она обладала завидным даром находить радость во всем. Крепко запертые для других двери с легкостью открывались для нее. Война? Она и в этом деле готова принять участие. В будапештском отделении «Берзен цайтунг» ее ценили за легкость пера и пронырливость. Почему бы вместо обзоров биржевых новостей ей не писать военные репортажи? Тут кстати пришлось и ее новое увлечение. В день именин Отто подарил ей фотокамеру. С того дня Аврора и ее «Лейка» стали неразлучны. К тому же Отто рассматривает войну как еще одну блестящую возможность для учебы и обогащения новым, редким опытом. Вот она и решилась.
Военный эшелон тронулся. За окном их купе поплыли-побежали назад необозримые пустые пространства чужой страны, усеянные островками дымящихся руин, неубранные пажити. Страшно? Ничуть! Это приключение освободит ее от докучливых ухаживаний Бианки, от постоянного нытья матери, от косых взглядов многочисленной родни, считающей ее эксцентричным, экзальтированным перестарком. Кузина Бригитта преподнесла ей на именины заколку – бант из тончайшего шифона цвета фуксии. После непродолжительных раздумий Аврора решила не обижаться на младшую родственницу, недвусмысленно намекнувшую ей на затянувшееся девство. Впрочем, шифоны и жоржеты оставлены в доме родителей, на холмах Буды. Там же, в старинном фамильном гардеробе из черного дерева, покоятся до мирных времен туфли из змеиной кожи, шляпки, сумочки. Лишь с чулками и тонким бельем, украшенным нежными венецианскими кружевами, Аврора не смогла расстаться. Все оттенки от молочного до нежно-розового хорошо выглядели на ее теле. Отто нравилась гладкость ее кожи, едва прикрытой баснословно дорогим шелком. А Бианка… Она лишь молча смотрела. Аврору возбуждало это выражение тупого, непреклонного вожделения на ее ассиметричном лице…
