– Стой! – завопил тот, низко кланяясь. – Игнатьев! Наводи по колокольне.
Взяли слишком высоко. Снаряд снес купол звонницы, но стропила чудом уцелели, и колокол остался висеть на месте, не проронив ни звука.
– Всякое может быть, – задумчиво произнес Сан Саныч. – Но чтоб так метко промазать – такого не бывало еще!
* * *
Усталые кони утащили орудие по раздолбанной дороге. А на следующий день с противоположного берега к ним пришло подкрепление – рота пацанов, призванных в заволжских степях.
Перфильев смотрел на новобранцев с едва скрываемым отвращением.
– Что кривишься, Станислав? – усмехнулся Сан Саныч. – Наверное, Фролову выбирать больше не приходится. Всю шпану из Москвы выгреб, всех охотничков из сибирских дивизий собрал. Теперь придется довольствоваться сельским пролетариатом.
– Что ж поделать? – Перфильев попытался замаскировать отвращение бодрой улыбкой. – Если не поляжем, так выживем!
Они выстроились в две шеренги, под полуобрушенной стеной портового склада, среди искореженного железного лома, битого кирпича и обгорелой домашней рухляди. Полтораста крестьянских парней восемнадцати – девятнадцати лет. Им выдали зимнее обмундирование: ношеные, пережившие не одну прожарку шинели, кирзовые ботинки, обмотки. Островерхие войлочные шапки, именуемые в народе буденовками, извлеченные интендантской службой из дальних закромов, закрывали их лбы и подбородки, оставляя на поживу морозцу разнокалиберные сопливые носы. С горем пополам перепоясанная амуниция болталась на их тощих телах, словно архиерейские ризы на огородных пугалах. С видавшими виды карабинами за плечами, они совали ладони в рукава шинелей, надеясь согреться.
– Задача нашего подразделения, – произнес Перфильев, – охрана Аксайского и Темерницкого мостов от возможных диверсий. В связи с этим приказываю: приступить к строительству укреплений для отражения возможных прорывов противника.
Новобранцы смотрели на Перфильева из-под низко надвинутых буденовок голодными глазами.
– Будем воевать по воле Всевышнего с теми, кого он нам послал, и против тех, кого пригнал по наши души Сатана, – печально подтвердил, отиравшийся неподалеку Ливерпуль.
* * *
Когда дзот снова начал плеваться свинцом, новобранцы как раз занимались строительством укреплений. Сан Саныч распорядился использовать для этого обломки зданий и битый кирпич. Он зарился и на испещренную следами пуль цементную будку дзота, и посматривал с тоскливой опаской на размолоченную снарядом верхушку колокольни – все никак руки не доходили послать к церкви разведку. Надеялся Сан Саныч, что сомлели от разрывов, сбежали, умерли враги. Он ошибался. Сначала немцы положили шквальным огнем не менее десятка новобранцев, растаскивавших для строительства блиндажа бетонные фундаментные блоки ближайшего к церкви дома. Оставшиеся в живых попрятались, принялись отстреливаться. Вели огонь неумело, попусту дырявили пулями пространство вокруг дзота.
