– Мы вызываем добровольцев! – политрук говорил, не переводя дыхания. – Товарищи! Тем, кто вызовется, а я не сомневаюсь, что такие найдутся…
И политрук сделал шаг вперед, расстегивая кобуру. Костя заметил, как дрожат у него пальцы.
– Политрук Хвостов! – рявкнул капитан. – Отставить! Что тебе, Кривошеев?
– Я пойду! – Телячье Ухо, отодвинув Костю плечом, сделал шаг вперед. – Я на подвиги готов, хоть и беспартийный.
– Здорово! – усмехнулся Фролов. – Кто еще?
Вторым вышел тощий, длинноногий солдатик. Угловатый, большеглазый, носатый. Костя приметил его еще в самолете. Он все время молчал, порой бестолково ухмыляясь большим, щербатым ртом. В прошедшие двое суток, во всей этой сумятице среди дымных, окоченевших руин Костя потерял его из вида.
– Кто таков? – строго спросил политрук.
– Дозвольте!.. – старшина Лаптев ловко откозырял. – Я тож вызываюсь, а этот бестолковый солдат… Пимен Абросимов, Пимка.
– Пимка… – Фролов широко улыбнулся. – Становись в ряд с Кривошеевым. Кто еще?
– Товарищ капитан, – лейтенант Сидоров, вышел из-за дощатой перегородки, отделявшей вход в комбатовский блиндаж от траншеи. – Позвольте обратиться к моему подчиненному?
– Давай, лейтенант! Время дорого!
– Вы, старшина, остаетесь командовать ротой, раз Матвеев убит. А я иду в Аксайскому мосту. Со мной идут Кривошеев, Липатов, Муромцев, Воропаев, Верещагин…
Лейтенант, продолжая произносить фамилии бойцов, вопросительно поглядывал на Фролова.
– Кто еще добровольцами вызвался? – спросил он наконец.
– Командуйте ротой, – проговорил Фролов и, обернувшись к ординарцу, добавил: – А что, Федор Дмитриевич, есть ли связь с ротой Перфильева?
– Дак Ливерпуль же там! – отозвался Прытков. – Значит, и связь должна быть!
– Это если он дошел, – усмехнулся Фролов. – Это если при бомбежке провод не перебило.
– Он дошел! – Прытков беззаботно мазнул ладонью. – Ну а провод, он же медный…
* * *
Петька Воропаев шел впереди всех. Ну и походочка у мужика! Словно кот шкодливый крадется. Костя сам видел, как старшина предлагал ему автоматом вооружиться, но тот наотрез отказался. Так и остался со своим покоцаным карабином да с полудюжиной гранат. И вороватая ухватка у него, и поворот шеи, как у птицы ночной, вокруг оси почти, и крадется он, словно помоечный кот.
Они шли по-над рекой, вдоль железнодорожных путей. Здесь, за высокими железобетонными заборами, высились краснокирпичные корпуса, вздымались в небо заводские трубы. Вынесенные переплеты окон, искрошенный кирпич стен, а за ним обнаженные межэтажные перекрытия, вся непритязательная железная внутренность заводского быта. Здесь явственней ощущался трупный смрад, и Воропаев, местный уроженец, поминутно приговаривал, поглядывая на лейтенанта:
