– А как насчет пожрать? – спросил он у Спиридонова.
– Так мост еще не разминировали, – шепотом ответил тот. – Там, под полотном, саперы так и сидят, в лодки взрывчатку грузят. Много ее позакладывали! Как разминируют: с того берега харчи привезут. Так-то оно. А пока…
Его голос потонул в реве моторов. Штурмовики прошли у них над головами. Костя насчитал десять штук. Навстречу им из-за ясного горизонта выскочило звено истребителей. Вот один из них, покачав крылами, пошел на снижение. Лучи утреннего солнца заиграли у него на крыльях. Костя разглядел черные кресты свастики.
– Надо ныкаться, Спиря, – хмыкнул Костя. – У нас на Москве в такие минуты все ломились в убежище.
Первую бомбу штурмовик сбросил в трехстах метрах от их позиции, не далее. Остальные принялись опорожняться в черте города. «Мессершмитты» вились вокруг них, как оводы вокруг овец. Они кружились, жаля противника пулеметными очередями, зудя моторами до тех пор, пока один из штурмовиков не загорелся. Послышался отвратительный, на повышающейся ноте вой, словно не бездушная машина неслась к земле, а учуявшее близкую гибель раненое животное…
Костя со вчерашнего дня приметил на уклоне берега сохранившийся после обстрелов и бомбежек подвал. Видимо, сам домик был небольшим: пара этажей, одно парадное, но подвал оказался крепким, и Костя шмыгнул в щель между нависшей балкой и перекореженной дверью. Через пару минут на него обрушилась твердая тяжесть Спиридонова.
– Не туда бомбы сбросили, – буркнул он. – Промахнулись и чуть не по своим. Так-то оно.
– Ты тут крамолу не разводи! – Костя погрозил темноте кулаком.
– Нешто не боишься? – засопели в ответ из мрака.
– Всего бояться – лучше и не жить! – Костя шумно зевнул.
Спиридонов на мгновение умолк, словно раздумывая.
– Ты – бандит. Так-то оно, – заявил он наконец. – Видел я, как ты резал немцев одного за другим. Невмоготу стало дальше смотреть на такие дела, вот и снял третьего. Моя-то бабка, слышь, кур колет и то хоть лицо сморщит, а ты…
– Они же немцы. Ясно сказано – немцев убивать без пощады. Смерть врагу и все такое.
– Нет, ты бандит, – стоял на своем Спиря. – Я видел, как по карманам шарил. Сигареты, часы, даже немецкие деньги. На что они тебе? Я был в Москве. Видел, как там все у вас устроено. У нас – лес, река. На сто верст вокруг каждый каждого в лицо знает. Если кто чужой явился – всем заметно. Так-то оно. У вас – каменные дворы, закоулки. Народищу – тьма. Всяк другого знать не желает. Вот ты встанешь в подворотне с ножичком своим, с тем, у которого деревянная рукоять. Он как раз на крупного зверя, на такого, как человек… Ты хоть и тощий, а сытый. А на Москве я видел голод. У людей лица серые, некоторые едва живы, а ты сытый и веселый. Всем напасть – тебе праздник. Всем беда – тебе игра. Так-то оно.
