— У меня есть. Словно чувствовал — коньячком разжился, — успокоил приятель.
В укромном уголке, куда редко заглядывает строгий смотритель зала, они разложили снедь, сбегали за стаканом в буфет.
— Ну, поехали.
— Со встречей.
Выпили. Пожевали. Юрий внимательно смотрел на него, словно примерялся, хотел сказать что-то, но раздумывал: стоит ли? Спросил медленно, словно процедил:
— Как отдыхалось?
— Да что там рассказывать? Приехал в Ростов, то, се. Встретил старых корешков, погудели. Ну, помотались по югу, к морю ездили. Хорошо, когда деньги есть.
— Эт так.
— Вот-вот. Как один денек пролетел отпуск. Очухаться не успел — двух кусков как не бывало. Под конец не то что в кабак — на кино сшибал. Без монет что за отпуск, сам знаешь.
— Тоска.
— Хорошо, хоть заначка осталась, а то бы давал телеграмму, просил на билет.
Оба чувствовали, что сейчас идет так, трепалогия. Главный разговор впереди. И внутренне готовились к нему. Один размышлял, подойдет ли этот компаньон. Трусоват. Но выбирать не приходилось. Только пусть первым вспомнит, пусть сам начнет. И тот начал:
— Юрик, а ты штучку с ручкой с собой прихватил или там оставил?
— Какую штучку?
— Ну, эту… Не придуряйся.
— Ах, эту самую? Да, да, чуть не забыл. Тут она.
— Где? — Саня оглянулся. На них не обращали внимания. — Где здесь-то?
— В чемодане, в камере храпения. Не боись, не найдут.
— Очумел, что ли! На кой она сдалась тебе здесь? В отпуск с собой потащишь?
— Уже пригодилась, — Юрий глянул на приятеля свысока, снисходительно, с заметной усмешкой. Он всегда чувствовал себя старше, хотя по годам выходило наоборот.
— К-как пригодилась? Ты что, уже…
Вместо ответа высокий взглядом указал на коньячную бутылку, уже наполовину пустую.
Сначала он даже хотел поярче описать, как позавчера вечером вошел в небольшой продуктовый магазинчик на окраине Петропавловска. Он не чувствовал робости. Все давно было обдумано, а отступать Юрий не привык. Он всегда обдумывал один раз, прочно, а потом шел к цели напролом, без колебаний, решительно. Пару чулок потемнее купил еще днем. Натянул один на голову — посмотрел в зеркало — лицо изменилось до неузнаваемости, а он сам видел прекрасно. Оружие пристроил под полой пальто.
Триумфа, однако, не получилось. Когда он шагнул в пахнущую огурцами кладовку магазинчика, там оставались всего две женщины, пожилые и толстые. Они не подняли визга. Смотрели на него, как на пьяного, удивленно и даже как-то весело.
— Тихо! Пристрелю, — выдавил он из себя и сам удивился ярости своего голоса. Откуда у него взялась злость на этих старух, что они ему сделали? Старухи между тем быстро оправились от испуга. И когда он протянул руку: «Ключи от сейфа, быстро!» — самая толстая даже руками всплеснула:
