1.1. Производственные отношения, возникающие на базе незрелых предпосылок социализма
Возникавшие в ходе революции действительные социалистические элементы производственных отношений (и социально-экономических отношений вообще, и надстройки) представляли собой лишь неорганические фрагменты возможного социализма, то есть «проекта» выращивания объективно возможного общества как продукта развития и кризиса позднего капитализма. Когда я говорю «неорганические фрагменты», я имею в виду нецельные и самостоятельно нежизнеспособные социально-экономические элементы, не подкрепленные ни соответствующим уровнем производительных сил, ни адекватной политической формой, а потому внеэкономически сращенные с несоциалистическими формами. Из подобного сращивания и получилось то, что можно назвать деформированными переходными отношениями (или «мутациями») — бюрократическая планомерность, экономика дефицита, уравниловка, административный патернализм. В таких условиях социалистическая тенденция развития поддерживалась, с одной стороны, классовым составом и политической ориентацией органов государственной власти, а с другой — массовой поддержкой этой власти снизу и ростками участия трудящихся в контроле и управлении. Однако между этими двумя линиями существовал определенный разрыв, создаваемый различием социального статуса между рядовыми работниками и служащими аппарата управления. Вот такая система отношений и вела к формированию «реального социализма».
Его можно было бы охарактеризовать как социально-экономическую систему, переходную между капитализмом и социализмом (не «от… к…», а именно «между»), имевшую очень малые шансы успешно завершить процесс перехода, а сам этот переход мог начаться лишь в виду огромной силы первоначального социально-политического революционного импульса. Ведь социально-экономические предпосылки и элементы капитализма в этой системе были сильнее, чем предпосылки социализма (в экономическом отношении мы даже в преддверии социализма не находимся — напомню слова Ленина). Более того, строя мостик в это «преддверие социализма» (то есть в капитализм, а далее и в государственно-монополистический капитализм — ибо никакого иного «преддверия» у социализма нет), советская система сама в своем развитии неизбежно укрепляла и разворачивала материальные предпосылки капитализма в гораздо более широких масштабах, нежели предпосылки социализма.
Таким образом, моя позиция расходится с позицией тех, кто определяет экономические основы советского строя только в рамках дихотомии «государственный капитализм — не государственный капитализм». Категорически отвергаю я и позицию тех, кто считает возможным употреблять слово «социализм» для характеристики советского общества — будь то социализм казарменный или мутантный
