Поэтому ошибка Ленина заключалась не в его идее провести «достройку» совершенно недостаточной материальной базы для социализма руками капиталистов и мелкой буржуазии под контролем пролетарского государства. Такая идея при определенных условиях могла бы сработать — хотя она была очень рискованной и никаких гарантий конечного успеха не давала. Ошибка заключалась в оценке уровня тех задач, которые надо было решить, чтобы создать для социализма необходимые материальные основания.
Два основных пункта, на которые напирал Ленин — «крупная промышленность, способная преобразовать и земледелие», и всеобщая грамотность населения — такими основаниями не являются. Они — адекватная материальная база для промышленной стадии капитализма, а не для социализма. В лучшем случае они являются предпосылками перехода к социализму. И опереться на них для движения к новому способу производства можно тогда, когда они вырастают в результате длительного развития промышленного капитализма — такого развития, при котором промышленный капитализм не только вплотную подходит к исчерпанию своих возможностей, но и создает внутри себя материальные и экономические основы для нового, более высокого хозяйственного уклада. Итак, предпосылки социализма складываются на материально-технической базе зрелого капитализма. В России же и предпосылки капитализма накануне Октябрьской революции были еще недостаточно зрелыми, поскольку не были устранены глубокие пережитки феодализма и даже патриархальщины, а сам капитализм поэтому представлял собой хотя и ведущий, но количественно отнюдь не господствующий уклад.
Приходится констатировать, что в первой четверти XX века даже и победоносная пролетарская революция в странах Запада, если бы она произошла, ничего не могла бы исправить в этом отношении. Социалистическая революция осталась бы преждевременной.
Между прочим, классики марксизма, хотя и переоценивали близость социалистической революции, все же достаточно хорошо понимали все опасности преждевременного взятия власти пролетарской партией. Можно напомнить то, что писал Энгельс в 1853 году применительно к Германии (и что в еще большей степени оказалось верно по отношению к России):
«Мне думается, что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет стать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным; в таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы — надо надеяться, только в физическом смысле, — наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать
