Севр немного пришел в себя, выключил телевизор, разложил на ночь диван и вытянулся, не раздеваясь. Он чувствовал себя неважно, он весь горел и ощущал тяжесть в животе. Достаточно было прислушаться — и можно уловить между двумя порывами ветра ровное дыхание его соседки. В полосе света, падавшего от ночника, ковер казался более светлым, чем на самом деле, а он мучил себя вопросами, охваченный сомнениями, переполняющими обычно душу того, кто погрузился в темноту. Спала ли она на самом деле? Возможно ли такое? Не храбрилась ли, не разыгрывала комедию? Не умирает ли она в эту самую минуту от страха! Она назвала его лжецом. Почему? На что она намекала?
«Да, — подумал он, — к себе домой приезжает ничего не подозревающая женщина и сталкивается со странным типом, немного не в себе, и, оправившись после первых страхов, обретает хладнокровие и начинает его соблазнять...» Так или иначе, но это единственно возможное объяснение! Неплохо бы в этом убедиться. Одно из двух: или она спит, и это означает, что она ничего не боится... Значит, она уверена, что ей придут на помощь... значит, кого-то в Нанте или в ином месте встревожит ее отсутствие, и этот кто-то поспешит на помощь... Или она все же не спит... и тогда она просто-напросто несчастная испуганная женщина, пытающаяся его перехитрить. Но это неправда! Нет! Она попала в точку, обозвав его лжецом! А правда заключалась в том, что ему ужасно хотелось встать и, подкравшись на цыпочках, взглянуть на нее, постоять рядом, помечтать в эти томительные часы о другой жизни. И если она спит, разбудить ее, именно сейчас у него возникло желание все рассказать ей. Он просто должен... немедленно... она поверила бы, они перестали бы быть врагами... он бы ей рассказал... все... о ферме... о самоубийстве Мерибеля и о своем внезапном желании порвать со всем тем, чем так дорожил прежде... Он бы ей объяснил, что начал понимать с ее появлением в квартире... что он уже сыт по горло, как и Мерибель... Трудно подобрать верные слова... этим бездушным покоем, комфортабельной пустотой и особенно Денизой... Он всегда пытался избавиться от нее! Сколько раз он готовил свой побег... Нет... Безусловно, дело обстояло не так, но Доминик поймет, потому что она именно та женщина, которая только и может понять... Теперь он должен говорить... говорить... говорить... Он бесшумно поднялся. От волнения у него перехватило дыхание. Он замер на пороге спальни. Она лежала с закрытыми глазами, от ее дыхания равномерно вздымалась простыня, но, когда он сделал шаг вперед, она прошептала:
