— Отдохнем, — сказал Матвею Сергуня.
— Тут с километр — шоссейка, — сказал Матвей.
— Переходить надо?
— А то!
Лешка свернулся калачиком. Он был одет во взрослый пиджак, перешитый по нему в плечах. Пиджак был подбит заячьими шкурками и грел здорово. Лешка незаметно заснул. Проснулся оттого, что его тронули за плечо. Приподнялся, но тут же рука Сергуни прижала его к земле.
— Тсс…
Они лежали наверху гривы заросшего лесом холма. Впереди была низина с кустарником и редкими осинами, и оттуда доносилось урчание мотора. Лешка легко различал машины по звуку — это был грузовик. Он не сразу понял, почему так напряжен Сергуня и зачем Матвей ползет в сторону. Ну грузовик и грузовик! Только когда мотор смолк и стали слышны голоса — незнакомые, никогда не слышанные голоса, — он испугался. Немцы! Он помнил, как разговаривал Сергуня с эсэсовцем, помнил кое-что из своих занятий немецким — перед самой войной к ним домой ходила учительница и учила Лешку немецкому языку. Но этот язык был непохожим — говорили коротко, с паузами, перебрасывались отрывистыми фразами. Посмеивались… Застучал топор. Затрещало падающее дерево. Опять стучал топор. Потом голоса стали гуще, стукнул борт грузовика, и мотор снова заработал. Слышно было, как поехала машина, как постукивали борта и хлестали по ним кусты. Потом ничего не стало слышно. И тут Лешка подумал, что ведь нашей машины здесь быть не может. Любая машина — это значит немцы. И хотя не было холодно и лежать было хорошо, стало неуютно и захотелось домой, в Ленинград. Пусть идет артобстрел, пусть голод, но можно затопить печурку, и сидеть возле нее, и слушать стук ходиков. И все звуки за окном: трамвай прогремел, машина проехала, разговаривают во дворе, хлопнула дверь — все звуки наши, не вражеские.
Матвей повел их в обход того места, где немцы срубили дерево. Дорогу перешли в сумерках. Перед этим долго лежали в кустах. Здесь и поели. Проехали по дороге две телеги, на одной ехал старик, на другой — женщина. Потом промчались одиннадцать мотоциклов с колясками — немцы были в пилотках, без касок, ехали спокойно, по сторонам не глядели. Больше никого они на дороге не увидели.
Лешка плохо помнил, как они добрались до стога на лесной поляне, как забрались в него. Он уснул сразу.
12
Сергея беспокоил Матвей. С самого начала видно было его нежелание выполнить приказ командира и вести их в Сотников бор. Однако он вел. Но чем больше становилось расстояние между командиром и Матвеем, тем, конечно, сомнительней делалась сила приказа. И Сергей внимательно следил за Матвеем. Тот вывел их из леса на приречную луговину, опустился на траву и сказал, мотнув головой:
