Семенов стоял у парты, сунув руки в карманы, и дерзко молчал.
— Семенов, я с кем разговариваю? Быстро вынь руки из карманов!
Семенов вынул руки из карманов и снова надерзил:
— А может, я бы тоже с Елизаветой Георгиевной в разведку не пошел, ну и что?
— Семенов, я гляжу, ты разговорился.
— Сами спрашивали.
— Семенов, я не об этом спрашивала. Я спрашивала…
— Простите, Лола Игнатьевна, — вмешался Боря Исаков. — Но может быть, имеет смысл спросить у нас не о том, к т о это сделал, а о том, п о ч е м у мы это сделали?
Исаков Боря был страстным борцом за справедливость. Поэтому Бедная Лиза поспешно сказала:
— Боря, объяснишь, когда спросят! — она знала, что если дать Боре заговорить, то это чрезвычайно все усложнит.
Боре не скажешь: «А ну прекрати грубить и дай дневник!» — чем обычно и кончается в школе борьба за справедливость.
Боря был интеллигентнейший, начитаннейший юноша. Он все знал. Он был не просто круглый отличник, он был вундеркинд, вежливо скучающий на уроках. Победитель всех мыслимых олимпиад, гордость школы — вот кто был Боря Исаков.
Ни один конфликт между учеником и учителем в девятом «В» не обходился без Бориного участия. Боря всегда был готов объяснить учителям, что они в данном случае не правы (что учителям, разумеется, не всегда нравилось). Но спорить с Борей было трудновато: он имел скверную привычку ссылаться на авторитеты. «Вы полагаете? — спросит он, выслушав. — А вот Макаренко в этом вопросе с вами бы не согласился. Он по этому поводу говорил следующее…» (и можно не сомневаться, что Макаренко это действительно говорил), а то еще процитирует Декларацию прав человека или Устав средней школы. И бог с ней, с Декларацией, но уж с Уставом-то хочешь не хочешь приходится считаться! Поэтому побаивались Борю учителя. Но не Лола Игнатьевна, которая вообще никого и ничего не боялась.
— Хорошо, Исаков, — согласилась она. — Если ты настаиваешь, начнем с вопроса, п о ч е м у вы устроили это безобразие. Я слушаю.
— Прежде всего не надо спешить с определениями, — сказал Боря. Безобразия, на наш взгляд, не было. Вернее, было, но не с нашей стороны… — тут Боря замолк, ожидая возражений.
По всему было видно, что Бедной Лизе возразить очень хочется: мол, а с чьей же это стороны они были, Боря? Но она не решается, потому что вот ведь Лола Игнатьевна молчит, не возражает…
— Продолжай, Исаков, — величественно кивнула та, — я слушаю тебя с неослабевающим интересом.
— Безобразие было со стороны Ляли Эдуардовны…
