И еще одну вещь я хочу напомнить тебе, отец. Помнишь ли, как ты мне однажды сказал, что единственный враг человека — это сам человек? Что когда-нибудь я сам себе стану врагом? У меня тогда было одно удивительное увлечение. Я ложился лицом вниз в зарослях диких трав в дальнем углу сада, который ты тогда еще пестовал и лелеял. Из этой позиции все смотрелось по-иному: наш дом казался мне жилищем гномов, сравнимым с одним кустистым стеблем мяты или пустырника, зеленая лужайка раскинулась от края и до края, наполненная жизнью больших и мудрых существ: муравьев, блошек, паучков, кузнечиков… В их бессознательных, отрывистых движениях я искал следы целенаправленного усилия, придумывал им таинственные приключения, кровопролитные деяния, битвы и заслуженные победы. Страна гигантских трав охотно разыгрывала спектакли по моим сценариям… пока однажды не преподнесла мне сюрприз. Из расщелины в сухой почве вылетел вдруг рой крошечных крылатых мошек. Одна, пять, сто, целая тьма их была извергнута в воздух утробой земли, они опустились на мое лицо, будто на незнакомую планету. Чуть ли не три зараз влетели мне в глаз, в глазу защипало, хотя я, зажмурившись, раздавил их веком и выгнал вон слезами. Испытывая гнев суверенного владыки, я стал истреблять и прочих, как только они оставляли свое подземное убежище, и успокоился лишь тогда, когда изничтожил их всех до последней и они перестали вылетать. Вечером, когда я раздевался у себя в комнате, несколько мошек вылетело из-за отворотов рубашки, которую я устало стаскивал с себя: им удалось спастись в хранительном теплом полумраке. А на другой день уже сотни маленьких крылатых созданий вылетели из ямки навстречу летнему солнцу, и мои потные руки понапрасну учиняли геноцид. Когда на третий день поднялся новый рой и я уже сидел в полном бездействии, поджав коленки к подбородку, передо мною вдруг возник ты — с проясненным лицом и в разговорчивом настроении. Я сказал, что мошки малы и совсем не умеют защищаться, но зато их столько, что никто не в силах их истребить. То же самое с муравьями, мухами, мышами… Природа защищает их тем, что создает очень много. А людей разве мало? — спросил ты. Знаешь, сколько людей живет на земле? Знаю, сказал я, но это не потому, что они слабы и не умеют защищаться. Какого врага может иметь человек, самый сильный из всех существ? Твоего ответа, произнесенного с иронией, недоступной детскому пониманию, я, наверное, не понял. Мне вдруг стало ужасно жалко всех мной убитых мошек, и я тихонько заплакал. А ты долго еще ругался, говорил, что я читаю вредные книжки, мне не по возрасту, и у меня буйно играет фантазия. Под конец ты погладил меня по голове. Разве ты не видишь? Ведь я пошутил.
