− Димыч! Ди-мыч! Это я. Всё нормально. Тебя сейчас страховочным концом обвяжу, пойдём в кокпит.
Легко сказать, пойдём… У Димона руки не разжимаются, закоченели на мачте. Вижу, он что-то шепчет, но ничего не слышно сквозь воющий ветер. Приникаю ухом к его лицу, слышу:
− В к-карм-мане. В-вынь. Д-д-дай мне.
Охлопываю его карманы, в штанах справа что-то есть. С трудом вытаскиваю плоскую флягу, отвинчиваю пробку. Так и есть, коньяк. Подношу, и Димон впивается в горлышко. Через полминуты смотрит на меня уже осмысленным взглядом, отлипает от мачты и мы вместе, как пара пьяниц ползём в кокпит. Вовремя: Илья держится из последних сил. Кричит мне в ухо:
− Держи румпель! Просто держи, прямо!
И оставляет меня держать рвущиеся куда-то под бушующим ветром три тонны «Пеликана». Румпель бьётся под руками, будто и впрямь живое существо. Сверху набегают порывы, раздувают до самых вант вытравленный грот, отчего тримаран ускоряет и без того жутко-стремительный бег. Мы пронзаем разошедшиеся волны, вскакиваем на гребни, и надо держать ухо востро, чтобы, скатываясь с волны, не уйти под ветер, чтобы не накрениться сверх меры… Постепенно начинает получаться, и уже не хаос ощущаешь вокруг, а суровую, безжалостную, но ясную стихию. Вот сейчас дунет – а мы довернёмся к ветру. Вот волна: полого взбежать на гребень, и так же полого – вниз. Ох ты ж! На спуске внезапно дунул ветер, и понёс «Пеликана» вместе с волной, как лёгонькую доску серфингиста, легко и мягко, под самым гребнем. Что-то случилось вокруг… или, может, внутри? Как будто попал в некий фокус, в баланс, в глаз бури. Нет больше борьбы со стихией, а есть невероятно долгое скольжение по волне, похожее на полёт, есть ветер, на такой скорости ровный и не жестокий. Тонкое равновесие, грань, отделяющая ужас от восторга. За этой гранью – соскальзывание с гребня носом в волну, мгновенный кувырок и треск лопающегося корпуса. За ней – потеря скорости, и парус, растерзанный налетевшим ветром, и сломанная мачта. Но я, и «Пеликан», и Димон с Ильёй – по эту сторону. Там, где восторг.
Ветер порвал в лоскуты тучи. Между ними выплыла полная луна и осветила бурное море и натянутые снасти «Пеликана». Димон, оставшийся в кокпите (а я и не заметил!) повернул ко мне восхищённое лицо.
− А-хре-неть! – сказал он – Братве расскажу – не поверят.
Тримаран продолжал нестись сквозь ночь на гребне волны, лаг давно уже заклинило на пятнадцати узлах. Огни берега пропали за горизонтом, только луч маяка изредка пробивался между гребней.
