Хирург совсем не по-военному удивился:
— Батенька, у меня же сегодня еще одна операция. Как там не понимают этого?
— Приказано доставить немедленно...
— Люда,— позвал врач, полуобернувшись на пороге,— тебя в штаб вызывают...
Закрыв дверь, он прошелся перед хаткой. Потянулся так, что даже халат затрещал по швам.
— Погода, молодой человек,— загляденье. Теперь бы в Крыму под тентом лежать...
Из хаты вышла девушка. Пышные волосы, пронизанные светом, падающим из оконца, казались белыми.
— Лейтенант медицинской службы Герасименя,— звонко отрапортовала она.
— Пойдете со мной,— сказал вестовой и вдруг смутился: он же верхом на лошади, а она как? В штабе ничего не сказали. На всякий случай он решил вести лошадь на поводу.
— Далеко это?
— Километра полтора.
— Безобразие, — проговорил хирург.— Долго, Люда, не задерживайтесь.
Вестовой усмехнулся: чудак, будто и не на войне. Не задерживайтесь!.. Ну и чудак!
...Штаб размещался в деревне, утонувшей в садах. С огородов на узкую улицу долетал влажный запах ботвы и маков. Людмила впервые за все эти дни почувствовала не запах эфира, а цветов — и дышала полной грудью. "Как хорошо пахнет мак,— подумала она и вспомнила свой дом, огородик, обнесенный изгородью, и цветник под окном.— Вероятна, и у нас цветут маки и резеда на грядках".
— Направо, товарищ лейтенант, — сказал вестовой, сворачивая в узкий темный закоулок. Шагов через сорок он сказал: — Приехали.
Мимо часового они прошли в сени, оттуда в хату.
Тут ярко горела лампа. Окна плотно занавешены, и потому в комнате душно и дымно. За столом, положив голову на руки, спал человек. Он проснулся сразу, как только вошли Людмила с вестовым.
Герасименя заметила, что вестовой смутился. Он, наверное, увидел здесь не того, кто посылал его за ней, хотел доложить по форме, что приказание выполнил, но что-то ему помешало.
— Можете идти,— сказал полковник.— А вы, лейтенант, останьтесь.
Людмила ничего не поняла. Вестовой, козырнув и громко стукнув каблуками, вышел. Герасименя все еще стояла на пороге.
— Проходите, садитесь... Я вот было задремал...
Полковник напоминал Людмиле их преподавателя по детским болезням, вечно измотанного семейными неполадками человека. Казалось, он вот-вот достанет из кармана платочек, зажмет им крупный мясистый нос и только потом скажет: "Дети, дорогие мои, приносят родителям очень много хлопот и тревог, особенно в годы младенчества, когда на них обрушиваются самые разные болезни возраста. К сожалению, дети не помнят этого, когда становятся взрослыми".
