— Бордовые?
— Творческий вымысел, — виновато опускаю голову, поглубже вдыхая жасминовый аромат горячего напитка. Я продрогла. — Со мной бывает…
Через двадцать минут Эдвард меня целует. Уже не за столом, уже — в постели. Целует, аккуратно минуя свежие бинты, снимая розовую блузку. Его умелые пальцы с легкостью справляются с пуговицами.
Я не сопротивляюсь, а даже больше — хочу этого. Хочу, потому что не вижу границ сегодня. Я будто в полумраке, я будто лечу, как мотылек, на крохотный свет — на него лечу. Обожгусь или нет — неважно. Мне и так больно. Мне всегда больно. Что же отказывать в удовольствии?..
— Поцелуй меня, — срывающимся на шепот голосом прошу его, обеими руками держа лицо, глядя в зеленые, полыхающие ожиданием глаза, — пожалуйста, поцелуй меня…
Он целует. Мне становится легче дышать.
— И туда… — изгибаюсь дугой, когда, оставив в покое губы, мужчина спускается к низу живота. Расправляется и с юбкой, — и туда, Эдвард…
Получаю ещё один поцелуй, куда более ощутимый. Несдержанно стону.
Теплое тело, прижимающееся к моему, твердое, безопасное… руки, обнимающие, прячущие меня… время от времени затуманенные страстью глаза с поблескивающими огоньками похоти и тихие слова, взрывающие все вокруг каскадами пламени…
«Желанна», «красавица», «возьму тебя»…
Я улыбаюсь. Искренне, широко, расслабленно — так, как никогда. И киваю, выдохнув:
— Бери…
Я знаю, чего хочу, — кого хочу. По крайней мере, сегодня. И не собираюсь этим жертвовать. За спасение тоже надо платить…
Время идет. Время бежит. Время спешит.
Ночь сменяется ранним утром, и я, наконец согревшись после неожиданной волны наслаждения, спокойно засыпаю на широком мужском плече, от которого, как и от всего его обладателя, терпко пахнет апельсинами. Ночь кажется игрой, спектаклем. А тот, в чьих объятьях лежу, — единственным напоминанием о реальности. По-моему, я даже улыбаюсь — мне редко бывает хорошо, когда дело доходит до постели…
Но при пробуждении ждет разочарование — реальность ускользнула. Кровать пуста.
Я ищу Коршуна по квартире, завернувшись в простыню; я выглядываю — черный «BMW» на улице; я терпеливо жду на подушках полчаса, а потом перерываю их все, едва ли не распарывая, в поисках бумажки с телефоном. Но тщетно.
Эдвард исчез, как будто бы его никогда и не было.
Я горько плачу, завернувшись в простынь. Я горько плачу и прошу его вернуться.
Мне хочется на мост, обратно, до жути. Мне хочется, чтобы он ещё раз подошел ко мне так близко, как вчера, чтобы смотрел в глаза, чтобы вздернул подбородок и сжал его пальцами… я хочу, чтобы был тут, на простынях, затуманенными глазами глядя на меня.
