Я до боли сильно хочу коснуться его. Как-нибудь, чем-нибудь… этот мужчина — мой наркотик. Почти такой же сильный, как и тот, что он вчера пытался обнаружить у меня. В коробке из-под лукума.
Я почти верю, что все потеряно, и почти полностью признаю, что больше ни темно-зеленых глаз, ни заветного шрама никогда не увижу. Но жизнь непредсказуема, я уже говорила. И в тот самый момент, когда всерьез подумываю над тем, чтобы вернуться в ванную и закончить со вчерашней «шуткой», вижу записку. На соседней тумбочке — как просто. С незнакомым почерком.
«Во вторник вечером на мосту, Белла. И только посмей не прийти»
* * *
В моих планах не было задержек. Их в принципе никогда не было в моей жизни. Мама часто любила замечать, что я могу прийти на час раньше, лишь бы не опоздать на минуту. А что касается встречи с Эдвардом, то моя пунктуальность и вовсе побила все рекорды.
Я стояла на месте нашей встречи в семь — сразу после работы, не заходя домой, не перекусывая, не переодеваясь. Тогда как Коршун соизволил появиться лишь ближе к девяти. Шел он неторопливо, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. До того самого момента, пока не подошел ко мне достаточно близко, делал вид, что не замечает.
Как и в прошлый раз, он выглядел великолепно. Мое сердце билось где-то в горле, несмотря на то, что я была уверена, что больше никогда не испытаю это ощущение.
С каждым словом мужчины, с каждым движением его длинных пальцев во мне оживали воспоминания. Цветные, приятные и теплые-теплые, согревающие… вот она, значит, какая, зависимость. Приятное чувство, придающее жизни хоть какой-то смысл.
Я терпеливо жду, пока он договорит. Стою, опираясь на широкие перила, и завороженно смотрю на человека, показавшегося мне неделю назад — в тот самый вторник — чем-то инопланетным, страшным и некрасивым. Его шрам не напугал меня, но потревожил. А теперь он воспринимается как неотъемлемая часть своего обладателя. Его украшение.
Он заканчивает через пять минут — ровно, минута в минуту. Ловким движением убирает телефон в карман, одновременно подступая ко мне ближе.
То самое притяжение, о котором я мечтала каждую ночь, в тайной надежде сбегая сюда, заново ощущается каждой клеточкой тела. И знакомый апельсиновый аромат — это парфюм, да? — ласковыми волнами тревожит легкие.
— Спорщица, — приветствует меня Эдвард. На его губах подобие улыбки, а не усмешки. Я не противна ему и не смешна. Тут другое.
— Коршун, — отзываюсь я, вспоминая данное ему в первую ночь прозвище. Очень точное.
