— Если ты плохо себя чувствовал, зачем пришел на мост? — негромко интересуюсь я, пододвигая к нему вазочку. Хочу хоть чем-то разбавить удушающую тишину. И получить ответ. Его лицо бледное, его глаза — полупустые, а волосы потускнели. Цветущего вида завоевателя-победителя как не бывало.
— Я тебе обещал.
— Из-за обещания? Мне?
— «Всегда верен», помнишь?
Я глубоко вздыхаю, и Эдвард зеркально повторяет мое движение.
— Это было рискованно…
— Рискованно для морпеха? Ради всего святого, Белла.
— Ты хотел увидеть меня? — робко спрашиваю я.
Его чашка чересчур громко опускается на стол. Мы оба вздрагиваем от неприятного звука.
— Это теперь неважно, — качает головой Эдвард, с невероятной внимательностью разглядывая свои пальцы, — в любом случае, продолжения у этих отношений быть не могло.
— Почему? — мне правда интересно. И правда больно слышать его слова.
— Потому что любовь — самая большая глупость, какую можно придумать. Она привязывает.
— А долг к Родине — нет? — вопрошаю я.
— Долг к Родине мой личный выбор. Ты — нет.
— Но ты сам предложил…
— Я знаю. И прошу прощения, Изабелла. Всем сердцем.
Наш разговор принимает опасный оборот, и нравится мне все меньше. «Сейчас уйдет, сейчас уйдет! — твердит напуганное подсознание. — Сделай хоть что-нибудь!» Но что?..
— Послушай, Эдвард… — я набираюсь смелости, решимости и сил. А ещё воздуха. — Мне нравятся наши встречи. Я не хочу… отказываться от них. Раз в неделю, во вторник — всего ничего.
— Ты привяжешься ко мне.
— Ну и что? Тогда, возможно, мы попробуем…
— Это исключено.
Его самоуверенность, его уверенность сводят меня с ума. Дрожат пальцы и губы. И сердце дрожит. Больно-больно. Неужели уже?..
— Эдвард, мы придумаем, что делать. Пожалуйста, давай попытаемся, — я не прошу его, я умоляю. И знаю, что это он прекрасно понимает. Сложно не уловить разницу между двумя такими разными состояниями.
— Тебе нечего терять, Белла.
— Да, нечего… — хочу добавить «кроме тебя», но сдерживаюсь. Сдерживаюсь недюжинными усилиями. И стираю со щек ненавистные слезы.
— А мне есть что, — заканчивает он. Пожимает плечами.
Я поднимаюсь со стула. Я подхожу к его и становлюсь рядом. Я смотрю в потемневшие глаза с едва заметными кругами под ними и не могу сдержать внутри себя рвущихся наружу слов. Не имею достаточно силы.
— Что с тобой?
— Что? — он вскидывает бровь. Не понимает. Или делает вид.
— Ты не говоришь мне свой номер, свой адрес… ты прячешься, — я осторожно кладу ладонь ему на лицо. На правую щеку. На шрам. Уже не горячий, а тепловатый.
