Я изумленно изгибаю бровь, выслушав его до конца. Мало того, что сказка, так еще и по сказочным меркам неправильная. «Кровососы», «упыри» — они потому и называются так, что потребляют кровь. Иначе было бы другое название.
— Значит, не вампиры, а «хладные»?
— Мы холодные, — кивнув, соглашается обладатель сапфиров. Уголки его губ вздрагивают, — и по нашей воле холодными становитесь вы.
Поерзав на своем стуле, с радостью замечаю, что все еще полностью нагая. Ни у меня, ни у этого странного мужчины и мыслей не возникло об одежде. А это на руку.
— Угрожаешь? — прищурившись, зову, делая вид, что выгибаю спину случайно, потому, что затекли мышцы… а волосы откидываю не для того, чтобы улучшить обзор на грудь, а чтобы не мешали… думать. Да, именно так.
Сапфир раскусывает меня за полсекунды. Его глаза загораются чем-то большим, чем гневом.
Придаю собственному взгляду томности, для лучшего эффекта проигрывая в голове фантазии об этом мужчине. И сверху, и снизу… и даже рядом…
— Я сотру тебя в порошок одним пальцем, если захочу, — сообщает тот, откинувшись на спинку своего стула. Не скрывает того, что пальцы чуть-чуть напрягаются, а нижняя губа немного, совсем малость, опускается. От вида меня.
Развращая мысли окончательно и отпуская фантазию на волю, изящно поднимаюсь со своего места. Делаю несколько шагов вперед, навстречу рубиновому перстню на его руке, и словно бы в нерешительности останавливаюсь на полпути. С плохо передаваемым восторгом наблюдаю, что мое тело ему нравится. Что он смотрит именно на меня. И меня… хочет?
Наверное, это все по вине адского места, в котором оказалось. Сюда ссылали за грехи и пороки, сюда принято отправлять провинившихся больше одного раза и не раскаявшихся… и, само собой, ждать их будет тоже, что в земной жизни. Разве что с большим интересом.
Мне уже плевать, прыгнула я или нет, оказалась в пекле или все еще где-то на земле, возле того моста… это как-то теряется, это неважно. Значение имеет лишь настоящее. Хоть им я имею право насладиться.
— Попробуй, — неслышно призываю его, наклонив голову вправо. Волосы полноправно завладевают грудью, пряча от главного зрителя. Вызывая у него недовольство.
— Играешь с огнем, Изабелла…
Я хмыкаю.
— Не такие уж Хладные и ледяные, да?
Это становится последней каплей. Я довожу его до грани.
Вздернув голову со своим красивым волевым подбородком, моргнув в предвкушении грядущего действа сапфировыми глазами, шире приоткрыв губы, Цезарь велит мне:
